Гидеон. В плену у времени - Линда Бакли-Арчер Страница 20

— Можете рассчитывать на мою осмотрительность, но что заставило вас подумать, что мисс Дайер колдунья?

— Вчера в сумерках я видела ее в саду. Она летала, как летучая мышь! Слишком быстро, чтобы глаз мог за ней уследить… Клянусь! И я буду очень рада, если они поскорее уедут из нашего дома.

Питер, встревоженный и смущенный, уставился на девушку. Тут викарий стал спускаться по лестнице и с подозрением посмотрел на дочь.

— Надеюсь, ты не побеспокоила мистера Сеймура, моя дорогая?

— Нет, папа.

Викарий обернулся к Питеру.

— Мистер Скокк и мисс Дайер рады будут увидеть вас и просят — по причине, известной только им, — чтобы вы присоединились к ним один, без сопровождения. Дверь — в дальнем конце холла.

Похоже, викарий был раздражен. Питер глубоко вздохнул и начал взбираться наверх, сердце колотилось у него ушах. Вот громадный холл. Деревянный пол покрыт дорожками королевского синего цвета. На лестничную площадку выходит несколько дверей, все они закрыты, лишь дальняя слегка приоткрыта. Мягкий вечерний свет льется на синий ковер, высвечивая сложный, красно-золотой узор. Сквозь открытое окно доносится перекличка птиц. Слышно, как кто-то нетерпеливо шагает по комнате.

Задержав дыхание, Питер ступил на ковровую дорожку. На полдороге он остановился и оперся рукой о консольный столик, почувствовал слабость в ногах. Глянув на пол, он еле слышно вскрикнул. На полированном полу лежали холщовый мешок, две банки кока-колы и кольцо с ключами, сделанное из полированной стали. Он сразу узнал это кольцо — колечко подарила папе мама после его первого успеха на кинофестивале, — на нем были выгравированы камера на треножнике и слова: «ФЕСТИВАЛЬ В КАННАХ»… Питер потянулся погладить рюкзак Кэйт и потом прикоснулся рукой к кольцу с ключами, как если бы это было нечто священное. Два века эти ключи открывали входную дверь семейного дома Скокков в Ричмонд-Грин. Дрожь пробежала у него по спине. Он поднял банки кока-колы и приложил к щеке. Они были прохладными, хотя и не такими холодными, как он ожидал…

— Отчего он задерживается? — сказал мужской голос. Внезапно мистер Скокк, ярко освещенный золотым солнечным сиянием, появился в дверях. Он прищурился, поскольку Питер стоял в глубокой тени.

— Здравствуйте, — неуверенно сказал мистер Скокк.

Питер был так ошеломлен, что не мог ступить ни шагу. Он задыхался, будто кто-то ударил его под дых. Его отец был точно таким, каким он его помнил. Точно. Он не постарел ни на один день. Загорелый и сухопарый, хорошо подстриженные светлые волосы падают на лоб. Почему он в том же возрасте? Как такое возможно? Вслед за отцом в дверях появилась девочка с длинными ярко-рыжими волосами.

— В чем дело? — сказала девочка, вглядываясь в темноту лестничной площадки.

Кэйт! Это Кэйт, но двенадцатилетняя! У Питера закружилась голова. Он онемел. «Я постарел, а они остались такими же! Это невозможно!»

— Простите! — невнятно пробормотал он. — Я не могу стоять… я должен немедленно уйти… простите…

Питер полетел вниз по лестнице. Его, стоя, ждали викарий и Огаста.

— Сколько лет сыну, которого они ищут? — задыхаясь, проговорил Питер, хотя уже и сам знал ответ.

— А что такое? Думаю, лет двенадцать.

— Тогда я не смогу вам помочь. Извините…

И с этими словами Питер выбежал из дома и вскочил на лошадь, которая пила из бочки около входной двери.

Два озадаченных лица смотрели на него из верхнего окна, когда он помчался по дорожке, усыпанной гравием.

— Ты узнала его? — спросил мистер Скокк.

— Нет. Я никогда прежде не видела его… И кто он такой, чтобы прижимать к щеке мою банку с кока-колой?!

Вызванная боссом обратно в НАСА, доктор Пирретти решила провести хотя бы один приятный день в Лондоне перед отлетом в Штаты. Она старалась не думать о фиаско с антигравитационной машиной, все больше ее беспокоили постоянные головные боли и тревожные звуки, которые часто звучали в сознании и прекращались так же внезапно, как и возникали. Доктора говорили, что звон в ушах, вероятно, возник из-за какой-то инфекции и это со временем пройдет. Такое объяснение ее не убедило.

Подъехав на такси к галерее современного искусства, она пошла по мосту Миллениума, сделала несколько красивых снимков Лондона и двинулась к зданию, которое хотела посетить еще в первый визит в Англию, когда была подростком. Она неважно разбиралась в архитектуре, но любила большие сооружения, такие большие, что если поднимаешь голову, чтобы рассмотреть их, то чувствуешь головокружение. Если здания старинные, то это даже лучше. Небоскребы, конечно, хороши, но она больше любила купола. Они завораживали. Ее всегда тянуло побыть под куполами всего мира. Этот купол собора Святого Павла долгое время стоит в ее списке первым. И хотя доктор Пирретти ученый, она чувствовала потребность встать точно под центром купола, будто там некая благодатная сила непременно омоет ее. Подобно тому как собаки слышат более высокие, чем люди, звуковые частоты, она чувствовала, что если бы смогла издать в сознании некий звук, то открыла бы секрет мироздания… Конечно, такими мыслями она не собиралась делиться с коллегами, но для нее самой эти размышления были подобны исследованию темной энергии.

Доктор Пирретти обошла собор Святого Павла по периметру, вытягивая шею, чтобы лучше разглядеть знаменитый купол, и стала рассматривать западный фасад, восхищаяся резьбой по камню и симметрией его форм. Скоро шея затекла, пришлось подняться по ступеням ко входу. Остановившись перед массивными дверями почти десятиметровой высоты, она обернулась и попыталась представить щебечущие толпы, протянувшиеся вниз по Ладгейт-Хилл, и подумала о длинной череде королей и королев, на чьих следах она стояла сейчас. От этой мысли стало покалывать позвоночник.

Доктор Пирретти вошла в собор. Дыхание перехватывало от внушительных размеров грандиозного творения человека. Скольким жизням обязан собор Святого Павла? Сколько денег было вложено в это сооружение? Этот проект нельзя было осуществить только за жизнь одного человека — храм строился теми, кто пришел потом… Что за судьба!

Она медленно шла по боковому нефу, ощущая вздымающуюся волну наэлектризованного возбуждения. Подойдя к центру купола, она остановилась. Только тогда она позволила себе глянуть наверх и непроизвольно вздохнула. Купол, украшенный мозаикой и фресками, поддерживали восемь колонн. Лучи бледного солнца струились с высоты. Свод купола был так высоко, что расплывался в дымке. Как мал человек — и как велик, коли сумел построить такое чудо! Доктор Пирретти невольно испытала чувство гордости.

Возродившись из пепла после Великого лондонского пожара, собор Святого Павла был свидетелем национальной истории: свадеб и похорон великих людей, празднований по поводу окончания войн и возвращения мира. Здесь остро ощущается движение времени, истории, медленное, трудное развитие человечества. Она взмолилась, чтобы все это не стерлось в пыль. Будущее может быть построено только на прошлом, подумалось ей, — и она обязана всеми силами сопротивляться путешествиям во времени.