Тайна Лунного мотылька - Кэтрин Вудфайн Страница 2

Про Чайна-таун ходили слухи, что это злачное и жуткое местечко, где продают опиум и играют в азартные игры, но Мэй знала свой район совсем другим. Да, улочки грязные, жители бедные, но дышится здесь легко. Никто её не задирает, всё наоборот! Магазинчик её родителей располагается в самом сердце квартала, совсем рядом с закусочной А Вэя, напротив прачечной и таверны «Семь звёзд», а за углом стоит павильончик мадам By, где проходят «Феерические представления с волшебными фонариками». Все приходят к ним за покупками, все знакомы с Мэй и её родными.

– У меня есть для тебя несколько поручений, – вдруг сказала мама, отвлекая Мэй от раздумий. Оказывается, уже били часы на каминной полке, и папа возвращался в магазинчик. – Сбегай к пекарю, сапожнику и в рыбную лавку. И ради бога, не забудь про рыбу, как в прошлый раз!

Сун устроился на работу, а Мэй – единственная дочка в семье – помогала родителям по дому и в магазинчике. На самом деле ей крупно повезло. Обычно семьи в Лаймхаусе не могли позволить себе содержать безработных дочерей, так что многие её одноклассницы трудились на фабрике свинцовых белил или изготавливали коробки.

– Захвати это с собой, – попросила мама, передавая стопку льняного постельного белья, которое всё ещё пахло мылом после стирки. – К нам сегодня зайдут посмотреть комнату.

Мэй взяла стопку белья и осторожно поднялась по лестнице. Через маленькие оконца в крыше виднелось небо, озарённое светом солнца. Мэй загляделась и чуть не споткнулась о белую кошку Тибби, которая грелась под тёплыми лучами солнца на чердаке, у входа в комнату дяди Хуаня. Она приоткрыла большие зелёные глаза, презрительно взглянула на Мэй и снова их закрыла, когда девочка перешагнула через неё и вошла в соседнюю дверь.

Мэй до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что дедушка здесь больше не живёт. Эту пустующую комнату родители собирались сдавать, но ей до сих пор казалось, что дедушка не исчез – вот он, сидит на стуле с высокой спинкой. В этот час он обычно листал газету, Тибби лежала у него на коленях, а на обитом медью сундуке, где хранилось всё самое ценное, стоял чайник. Распорядок дня у дедушки всегда был один и тот же, спокойный и размеренный: он пил чай, читал, что-то строчил в записной книжке, играл в маджонг ^[5] в закусочной с друзьями.

В отличие от папы и дяди, которые стригли волосы и ходили в английских костюмах, дедушка соблюдал китайские традиции, и косичка у него была не короче, чем у неё самой. Всех своих внуков он старательно обучал мандаринскому наречию ^[6] и очень этим гордился. Мэй любила интересные истории, и он часто рассказывал старые легенды и народные сказки, которые в свою очередь слышал от своего дедушки. Мэй обожала их все, даже те, что Сун считал нелепой чепухой, хоть и стеснялся сказать об этом вслух.

Ничуть не меньше сказок Мэй любила дедушкины рассказы о его детстве и юности, о далёкой провинции Хэнань в Китае, где он вырос, где родились папа и его братья, где жили многие поколения семьи Лим. Мирная деревушка, соседствующая с древним храмом, казалась сказочным местом, совершенно не похожим на пыльные, шумные улочки Лаймхауса.

Но больше всего Мэй увлекала самая печальная история о том, как и почему они уехали из Китая в Лондон. Она практически выучила её наизусть и сейчас повторяла про себя, представляя, будто дедушка говорит с ней тихим голосом.

«Величайшим сокровищем нашего храма был Лунный бриллиант, – так он обычно начинал. – Овальный камешек, серебряный, как лунный свет – потому его так и прозвали. Скрывались в нём силы небесные, и приносил он нашей деревне счастье и благополучие. На сто миль вокруг все о нём знали. На бриллиант приходили смотреть паломники, о нём рассказывали сказки. Говорили даже, что спрятан внутри него настоящий лунный луч, вот он и блестит.

Семья Лим веками хранила бриллиант. До меня его защищали отец и дед. Легенда гласила, что сама Лунная девушка даровала этот камень одному из наших предков. То был благородный воин, и сражался он за справедливость, а в награду получил сверкающий бриллиант – защитный талисман для него самого и его потомков. Человек мудрый и добрый, он не стал присваивать камень, а передал его монахам, чтобы поделиться скрытой в нём удачей. И сам остался в храме, чтобы оберегать Лунный бриллиант, и благополучным был весь его род.

Поговаривали, однако, будто на камне лежит древнее проклятье. Если бриллиант украдут, ждёт похитителя тяжёлая судьба. Завянут посевы, заболеют родные, и все неудачи мира свалятся на его голову, и не спастись ему, пока не вернёт он сокровище. Ходили слухи о глупцах, которые забирали бриллиант и умирали страшной смертью…»

– Мэй! Ты что, всё никак не проснёшься? Беги скорее и не забудь забрать у сапожника ботинки брата!

Мэй нехотя взяла корзинку, всё ещё прокручивая в голове дедушкину историю. Ей не нравилось ходить к сапожнику, потому что он жил у реки возле порта, за пределами родных улиц Чайна-тауна. Мэй была застенчивой девочкой и побаивалась людных мест. В детстве Сун всегда обзывал её трусихой. Но сейчас мама выжидающе смотрела на Мэй, сложив руки на груди. Какой бы весёлой она ни была, лучше с ней не шутить.

Снаружи кипела жизнь. В закусочную тянулся поток посетителей, телеги и велосипеды катились по дороге, в пыльных окнах парусного мастера и колёсника мелькали тени и шуршали голоса.

Первым делом Мэй заглянула к пекарю. Кого там только не было: старушки с корзинками, дамы, коротавшие в очереди время за сплетнями, сосредоточенные девочки, бегающие по поручениям, и две маленькие чумазые оборванки, которые прижимали носы к прилавку и смотрели голодными глазами на горячие, только что испечённые булочки со смородиной.

Когда Мэй вошла, одна из сплетниц обернулась, толкнула локтем свою подругу и что-то ей прошептала. Их обслужили, и они вышли из лавки, не переставая коситься на Мэй, которая растерянно проводила их взглядом. На неё и раньше косились, показывали пальцем, иногда даже грубили, но не здесь, не в Чайна-тауне, где она ничем не выделялась.

Жена пекаря, миссис О'Лири, любезно поздоровалась с Мэй, когда подошла её очередь. Она всегда ласково обращалась и с ней, и с её младшими братьями, а сегодня была особенно мила: положила в бумажный пакет не только две буханки хлеба, за которые Мэй заплатила, но и немножко поломанного печенья. Девочка хотела отказаться, но миссис О'Лири произнесла: «Нет-нет, милая, держи». Её голос звучал душевнее обычного. Кроме того, она пожелала хорошего дня и попросила Мэй не вешать нос. Наверное, услышала, о чём шептались женщины в очереди, и пожалела её. Чувствуя себя неловко, Мэй вышла на улицу и снова сосредоточилась на дедушкиной истории.

«Когда твоему папе было столько же лет, сколько тебе, наша жизнь изменилась, – говорил он, и в его голосе появлялись грозные нотки. – К нам в деревню прибыли чужеземцы. Они сказали, что хотят больше узнать о наших землях и нанести их на карты.