Пять баксов для доктора Брауна. Книга 1 - М. Р. Маллоу Страница 2

Например, когда только что потихоньку открыли дверцы буфета, да вдруг нагнулись поднять упавшее на пол печенье. Когда вечно некуда девать руки-ноги, а плечами все время налетаешь на дверные косяки и мебель. С лицом все было еще хуже. То есть, оно еще несколько лет назад было нормальное. Но теперь… ай, в общем, ну его. Тем более, что когда причесываешься, глаза можно и закрыть. И вообще, пусть с ним девчонки носятся, с лицом. Гораздо хуже было другое. Парнишка был одет так, что сразу понятно: ему хорошо, ему удобно, он себе нравится. Как надо, в общем. А теперь попробуйте представить, что на вас длинная черная тройка с черным же галстуком, в которой вы — вылитый дедушка в молодости, а белая накрахмаленная рубашка стоит колом. Достойное, в общем, украшение семейного дела. Одно утешение: так ему (делу) и надо!

Правда, истины ради следовало признать, что рубашка уже не была такой белой, брюки порядочно запылились, а дурацкий сюртук валялся в траве.

Джейк нашарил какой-то камешек, размахнулся, швырнул в воду. Незнакомец проводил снаряд взглядом, присвистнул тихонько и, не особо церемонясь, присел рядом на траву. Тоже нашарил камешек. Швырнул в реку. Джейк снова не остался в долгу. Молчаливое сражение длилось до тех пор, пока до ближайшего метательного снаряда было можно достать рукой. Потом незнакомец спросил:

- А таких лепешек здесь больше нет?

- Не вижу, — отозвался Джейк.

- Пойдем, поищем?

Джейк пожал плечами и встал. Джентльмены побрели по берегу, по очереди пиная попавшуюся консервную банку. Еще каких-то две недели назад берег Винуски был затоплен весенним паводком, и теперь на каждом шагу попадались то черные гнилые палки с прилипшей сухой тиной, то разлохмаченные серые куски каната, то еще какая-нибудь дрянь. Около скелета утки, еще сохранившим жалкие пучки перьев, обошли раза три. Так ничего и не придумали, пошли дальше. Нашли, между прочим, ржавый сапожный молоток и штуки три одиноких старых ботинок с высунутыми языками.

- Все время думаю, — незнакомец потеберил кудрявую шевелюру, — куда деваются от них люди?

- А куда они деваются? — спросил Джейк.

- Ну, вот ты видел когда-нибудь на улице кого-нибудь в одном башмаке?

Джейк подумал.

- Ну так они просто, наверное, выбрасывают старые ботинки.

- Да? — прищурился незнакомец. — А тогда почему никогда не попадаются вторые? Вот ты видел когда-нибудь два башмака разом? Хотя бы на расстоянии мили?

Джейк не видел. Никогда.

Он оказывался все дальше и дальше от того места, где ему следовало находиться. Быстро вернуться, как себя не уговаривай, уже не получалось. Он даже остановился. Подумал, мотнул головой, откидывая со лба упавшую прядь светлых волос, и двинулся дальше. Обернувшийся было незнакомец усмехнулся, сорвал травинку и сунул в рот.

Скоро они набрели на отмель, где сквозь прозрачную воду виднелось довольно много сероватых плоских осколков. Лучших «лепешек» было не найти! Увлекшись, мальчишки разулись и так бродили по мелководью. Время от времени они размахивались и запускали очередной камень.

- А вода-то, — незнакомец засунул руки в карманы, подтягивая штаны, — совсем не холодная.

Джейк пошевелил в воде босыми пальцами. Вода, признаться честно, была очень так себе: конец апреля — все-таки не лето, да и Винуски течет с каких-никаких, а гор. Вон, на камнях возле воды еще попадались островки снега. Но ноги (по крайней мере, у берега) привыкли и уже не казалось так холодно.

- Угу.

- Айда купаться?

Тут Джейк немножко задумался. Купаться ему было строго-настрого запрещено. Но незнакомец уже скидывал короткий, со светлыми блестящими пуговицами, пиджак. Обернулся.

- Что, сэр, нельзя? — весело поинтересовался он. — Дома влетит?

В ответ на землю полетел сорванный с шеи уродливый черный галстук. Джейк расстегнул рубашку с дурацким высоким воротничком. Скомкал. Швырнул на берег. Рубашка не долетела и упала в воду у самой кромки воды.

- Промазал! — засмеялся чужак и зашлепал к берегу.

Он выловил рубашку, галстук, протянул все это подоспевшему Джейку.

- Все. Теперь ничего не поделать — так и этак влетит, — незнакомец пожал плечами. — Так что можно ни в чем себе не отказывать.

- Да вы, сэр, философ, — хмыкнул Джейк.

- Станешь тут философом, — сообщил незнакомец, вылезая из штанов. — Мне тоже влетит.

Отшвырнул бриджи, переступил через подштанники, пошел в воду. Обернулся и добавил:

- Если узнают.

Зайдя по колено, он что-то призадумался. Джейк засмеялся, швырнул белье на камни, разбежался, нырнул. С шумом и брызгами. Парень ойкнул, отскочил и поскорее нырнул тоже.

Не прошло и минуты, как оба резво скакали к берегу.

- Откуда ты взялся? — полюбопытствовал Джейк, с трудом натягивая подштанники на покрытую мурашками, мокрую кожу. — Я тебя раньше не видел.

- Это потому, что мы недавно приехали, — с готовностью откликнулся парень. — Мой отец — Томас Маллоу. Может, слышал?

Джейк помотал головой.

- Так и думал, что ирландец. Только акцент у тебя какой-то… французский, что ли?

- Родился в Бордо, — пожал плечами новый знакомый. — А ты из здешних мест, правда?

Он передразнил жесткий говор уроженца Вермонта:

- «Врмон, Брлингтон».

Джейк хотел обидеться, но рассмеялся: очень уж получилось похоже.

- «Ве'мон, Бе'лингтОн», — передразнил он. — Как же тебя зовут?

Парень почему-то замялся.

- А тебя?

В зеленой воде Винуски раздался плеск: проплывающий бобр жалко вытягивал мокрую шею.

- Джейк. Джейк Саммерс.

- Ладно, — сказал парень. — Только обещай, что не будешь смеяться. Мармадьюк Маллоу. Но лучше — просто Дюк.

- Черт, ну и имечко.

- Так звали моего деда, — пожал плечами Дюк. — Все смеются. Но я уже привык. Костюмчик у тебя тот еще. Дай угадаю: папаша — священник?

- Предводитель общины баптистов. И похоронный цере-монимейстер.

- Похоронный кто?

- Распорядитель похорон, — поправился новый знакомый, слегка потемнев лицом. — Церемонимейстером папенька сам себя называет. Ну, знаешь, подготовить тело, договориться со страховой конторой, всякие там процессии, цветы, то да се…

- Как тебе весело! — крякнул Дюк.

Когда по улице покойника везут

Ты думаешь, увы, и мне придет капут.

Укроют саваном и глубоко зароют

И стану я червям едою и норою.

Съедят и выплюнут мое они нутро