Ловушка на жадину - Кирилл Кащеев Страница 2

– А-а-а! Что это? – С озёрного пляжа доносились крики, плач детей.

– Езус, Мария, Иосиф! – Только что спасший всех старик прижал руку к груди под рубашкой, точно пытаясь удержать норовящее сбежать сердце.

– Ой лишенько! Валідолчику… Я зараз! – Хозяйка нырнула за стойку…

Удар сцепленными в замок пальцами обрушился мужчине на голову, и он молча, без единого звука рухнул наземь.

– Сам небось цыганча, что за них заступаешься! – сквозь зубы процедил парень. – Вон, чернявый, хоть и старый! А может, жид? Ничего, с цыганами разберёмся и за вас примемся! Где одни, там и другие! – Он занес ногу для удара.

Вылетевшая из-за стойки кастрюля врезалась ему в спину. Парень полетел вперёд, удержался, упираясь руками в стол.

– Ах ти ж! А я у потилицю цілила! – разочарованно охнула тётка за стойкой. – На тобі ще! – сверкнув на солнце, в него полетел целый пучок вилок. – Та ще! – В полёт отправилась тарелка, разлетелась вдребезги об угол стола, за ней нож, на лету перевернувшийся и… свалившийся парню на голову, саданув рукоятью по макушке. – Ага! – Тётка схватилась за бутылку на стойке, не переставая пронзительно, надрывно орать: – Рятуйте, люди! Вбивають! ^[7]– Бутылка разлетелась вдребезги у ног парня, брызнув в лицо стеклом.

– А если б попала? – хватаясь за лицо, с какой-то совершенно детской, недоумённой обидой завопил он.

Сквозь распахнутые двери кафе донеслись приближающиеся крики и топот множества ног.

– Вы мне за всё ответите! – Парень попятился и не столько перепрыгнул, сколько перевалился через ограду террасы, прямо в воду. Побежал вдоль берега, гулко плюхая тяжёлыми ботинками по воде.

– Тикає! – Тётка бросилась к ограде.

– Мама! – Придавленный телом матери пацанёнок не плакал, а только сдавленно постанывал: – Тяжело!

Его мать шумно вздохнула… и откатилась в сторону, подметая пышными чёрными волосами доски террасы. Поднялась на четвереньки – руки в локтях то и дело подламывались. И поползла к лежащему на полу старику.

Парень бежал. Вода из-под берцев разлеталась во все стороны, то и дело плюхая в лицо, и тогда он судорожно слизывал её, чтобы хоть как-то освежить пересохшие губы. Грудь его судорожно ходила ходуном, но останавливаться было нельзя – позади слышались крики преследователей. Его гнали как… дичь, и за что? Что он такого сделал-то?

По улочке, застроенной мини-гостиницами и коттеджами, он кинулся прочь от пляжа.

– Ой! Ой! – завопила бабка на велосипеде, когда он вынырнул прямо под колёса. Велосипед повалился набок, из корзины на багажнике сыпанули укутанные в целлофан пончики и покатились, подпрыгивая на дороге румяными бочками. Он наступил на один – черника брызнула из раздавленной сдобы, поскользнулся, выправился и побежал дальше, слыша, как за спиной ругается и причитает старуха. Так ей и надо! Чтоб не была… Чтоб не была, в общем!

– Вы у меня ещё попляшете… – Он метнулся через шоссе.

Несущийся прямо на него фургончик разразился длинным пронзительным гудком – сквозь лобовое стекло он успел увидеть широко распахнутые глаза водителя. Тот отчаянно закрутил руль, фургон завертело, поволокло поперёк дороги, идущая за ним легковушка принялась яростно тормозить – её нос целился фургончику в борт.

Парень перемахнул дорогу и, пробивая подлесок, ворвался в лес. За его спиной послышались удар, скрежет металла и крики.

– Нечего было за мной гоняться! – Он побрёл меж стволами, путаясь в подлеске. Зыбкая болотистая почва подавалась под ногами, будто укачивая, сорванное дыхание восстанавливалось, но злость одолевала всё сильнее. Сквозь затуманенное сознание начинали пробиваться неприятные мысли. А ведь и арестовать могут… Типа, нападение… Хотя это вовсе не он гранату кинул, а тот старик! Вот чего он полез, спрашивается? Сидел бы тихо и было б всё нормально! Разнесло б их всех – и никаких свидетелей! А теперь в полицию попрутся, клуши… Будто бы он и правда цыганскому щенку гранату за пазуху сунул… А ведь его мамаша скажет, что сунул бы…

Дела застопорятся… Он же по делу приехал! Важному! А теперь…

– Ничего… разберёмся… – Он вытащил мобильник и торопливо набрал сообщение. – Пусть и они покрутятся… Если хотят свою долю… Пить-то как хочется!

На широком листе папоротника ещё поблескивали оставшиеся после утреннего дождя капли. Он встал на четвереньки, тут же начав погружаться коленями в проседающую землю. От неловкого движения лист качнулся и капли посыпались с него. Парень взвыл… и принялся торопливо облизывать мокрый лист, царапая язык жёсткой кромкой.

– Вылизываю тут… как животное… А эти там кофеёк попивают… Они у меня ещё попляшут! – И он ринулся через лес к одному ему известной цели.

Когда-то тут была поляна, а ещё раньше – дом, большой, судя по проглядывающим то тут, то там остовам стен. Сквозь пустые проёмы окон торчали ветки деревьев. Парень наклонился, копошась у основания уцелевшей стены и непрерывно бормоча:

– Вы у меня все… Я вас… Узнаете ещё… О! – Что-то негромко заскрипело, лицо его на миг прояснилось…

– То ты шуцмана Слепчука внучок? – Голос казался шелестом ветра, настолько вкрадчиво и тихо он звучал.

Парень судорожно дёрнулся… заозирался… и замер, заметив наконец среди сумерек и нависающей листвы тёмную тень у ветхой стены.

– Говоришь, с одними разберётесь, за других приметесь? Давненько не слыхать было этих слов… достойный внук достойного деда!

– Ты кто… Тебе чего… – срываясь на визг, завопил парень и вдруг резко выпрямился, сжимая в руке пистолет. Сквозь сумерки тускло блеснула воронёная рукоять.

Гулко ахнул выстрел, судорожно закачались лапы сосен, роняя иголки и брызги дождя. И всё стихло.

В то же самое время