Скверное начало - Лемони Сникет Страница 19

Вайолет же, которая сразу сообразила, что произошло, осторожно пробралась туда, где, как ей показалось, находились выключатели. Пока шел спектакль, она внимательно наблюдала за осветительным щитом и на всякий случай запомнила расположение рукояток: вдруг они пригодятся ей для какого-нибудь полезного устройства? Она не сомневалась, что сумеет включить свет, стоит только отыскать выключатель. Вытянув руки вперед, она шла по сцене как слепая, старательно обходя предметы и испуганных актеров – в темноте Вайолет, медленно двигающаяся по сцене в своем белом свадебном платье, выглядела как привидение. В тот момент, когда она уже дотронулась до рукоятки, она ощутила руку на своем плече, и некто, нагнувшись, прошептал ей в ухо:

– Все равно я доберусь до твоих денег. А когда доберусь, то убью тебя и твоих братца с сестрой собственными руками.

Вайолет вскрикнула от испуга, но все же дернула рукоятку. Весь театр залило светом. Все заморгали и стали озираться. Мистер По отпустил жену. Клаус спустил на пол Солнышко. Но около Вайолет уже никого не было. Граф Олаф исчез.

– Куда он делся? – закричал мистер По. – Куда они все подевались?

Дети огляделись и увидели, что исчез не только Граф Олаф, но и его сообщники – человек в бородавках, тип с крюками, лысый с длинным носом, громадина – не то мужчина, не то женщина, и две женщины с белыми лицами.

– Наверное, они выбежали на улицу, пока в театре было темно, – предположил Клаус.

Мистер По вышел на улицу, судья Штраус с детьми последовали за ним. В самом конце квартала виднелся удаляющийся длинный черный автомобиль. Возможно, там находился Граф Олаф с сообщниками, а возможно, и нет. Как бы то ни было, пока они смотрели, машина завернула за угол и исчезла где-то в городской темноте.

– Проклятье, – сказал мистер По.– Они удрали. Но не беспокойтесь, дети, мы их поймаем. Я немедленно позвоню в полицию.

Вайолет, Клаус и Солнышко обменялись взглядами. Они-то знали, что не так все просто. Уж Граф Олаф постарается не попадаться на глаза, пока готовится сделать следующий ход. Он слишком хитер, где уж его поймать такому, как мистер По.

– А теперь, дети, идемте домой, – сказала судья Штраус. – Беспокоиться о Графе Олафе будем завтра утром после того, как я приготовлю вкусный завтрак.

Мистер По кашлянул.

– Подождите минутку, – остановил он их, глядя в пол. – Мне жаль огорчать вас, дети, но я не могу поручить вас никому, кто вам не родственник.

– Как? – вскричала Вайолет. – Это после всего, что судья Штраус для нас сделала?!

– Нам бы ни за что не разгадать планов Графа Олафа без нее и без ее библиотеки,– добавил Клаус.– Без судьи Штраус мы вообще лишились бы жизни.

– Пусть так, – согласился мистер По, – и я благодарю судью Штраус за великодушное предложение. Но завещание ваши родители оставили очень определенное: усыновить вас должен родственник. Сегодня вы переночуете у меня в доме, а завтра я пойду в банк и там соображу, что с вами делать. Сожалею, но ничего тут не поделаешь.

Дети взглянули на судью Штраус: она тяжело вздохнула и крепко обняла каждого по очереди.

– Мистер По прав, – печально сказала она.– Он обязан уважать желание ваших родителей. Разве вы не хотите выполнить желание ваших родителей, дети?

Вайолет, Клаус и Солнышко представили себе своих любящих родителей, и более чем когда-либо им захотелось, чтобы не было этого пожара. Никогда еще они не чувствовали себя такими одинокими. Они мечтали пожить у этой доброй и великодушной женщины, но понимали, что это невозможно.

– Наверное, вы правы, судья Штраус, – выговорила наконец Вайолет. – Но нам будет очень не хватать вас.

– А мне – вас, – подхватила та, и глаза ее снова наполнились слезами.

Дети по очереди обняли судью Штраус и пошли вслед за мистером и миссис По к их машине. Перед ними в темноту уходила улица, по которой сбежал Граф Олаф, чтобы замыслить что-то еще, такое же вероломное. Позади оставалась добрая судья, проявившая такую заинтересованность в них. Всем троим казалось, что мистер По и закон несправедливо отняли у них возможность счастливой жизни с судьей Штраус и послали навстречу неизвестности – к новой жизни с неизвестным родственником. Им было непонятно, почему так нужно, но с несчастьями часто так: понимай, не понимай – дело не меняется.

Бодлеровские дети сидели, тесно прижавшись друг к другу, согреваясь после ночной прохлады, и долго махали, глядя в заднее стекло. Машина ехала все дальше, скоро судья Штраус превратилась в пятнышко, и детям стало казаться, что они движутся в превратном направлении, то есть «совершенно, совершенно ошибочном и огорчительном».

Моему любезному издателю

Пишу вам из лондонского отделения Герпетологического общества, где пытаюсь разузнать, что случилось с коллекцией пресмыкающихся доктора Монтгомери Монтгомери после трагических событий, которые произошли в то время, когда бодлеровские сироты находились на его попечении.

В следующий вторник в одиннадцать вечера мой коллега оставит небольшую водонепроницаемую коробку в телефонной будке отеля «Электра». Будьте добры, заберите ее до полуночи, чтобы она не попала в чужие руки. В коробке вы найдете мое описание тех ужасных событий под названием «Змеиный Зал», а также план Паршивой Тропы, копию фильма «Зомби в снегу» и рецепт кокосового торта с кремом доктора Монтгомери. Мне удалось также раздобыть одну из немногих фотографий доктора Аукафонта, чтобы помочь мистеру Хелквисту в иллюстрировании книжки.

Помните, вы моя последняя надежда на то, чтобы о бодлеровских сиротах было наконец рассказано широкой публике.

Со всем подобающим почтением

Лемони Сникет