Приютки - Лидия Чарская Страница 18

— Смотрите, девицы, стрижки пожаловали!

— Стрижки к нам пришли! Стрижки! — зазвенели по дортуару среднеотделенок веселые, возбужденно приподнятые голоса.

Четыре девочки робко и смущенно остановились у порога, боясь и не решаясь войти.

— Ну, что же вы, — послышался насмешливый и звонкий голосок Фенички, и вся она, тоненькая, стройная, вынырнула откуда-то из темноты.

— Что ж ты, Васса! Входи! Ведь ты не из робких! — взяв за руку смущенную и сиявшую от счастья девочку, говорила она не то радушным, не то насмешливым тоном.

— Оня тоже явилась. Девицы, «сорвиголова — Оня Лихарева» тоже пришла! — смеясь, кричала Шура Огурцова и легонько подтолкнула вперед нимало не робевшую среди «чужих» Оню.

Высокая полная девочка лет четырнадцати подошла к Дуне.

— А ты зачем пожаловала, малышка? — наклонясь к самому лицу маленькой стрижки, спросила она.

Дуня увидела перед собою приятное, свежее личико и серьезные темные глаза.

— Это Гутя Рамкина! «Примерница», — наскоро шепнула ей Паша Канарейкина, знавшая все тайное и явное, происходившее в стенах приюта.

Гутя Рамкина сразу понравилась Дуне, и она доверчиво протянула ей ручонку.

— Ну, к кому же вы пришли, малыши?

Хорошенькое личико Фенички складывалось каждый раз, как она обращалась к стрижкам, в чуть презрительную усмешечку.

Задыхаясь от счастья находиться так близко к своему кумиру, Васса, багровая и сияющая, заявила:

— Нас Липочка Сальникова погадать пригласила… Говорит, гадалка объявилась у вас.

Веселый взрыв смеха вспыхнул и тотчас же погас в дортуаре…

— Шшш! — усиленно зашикали на хохочущих «примерницы», то есть лучшие по успехам и поведению воспитанницы. — Огалтели вы, что ли? Тес, непутевые! Нашли время смеяться тоже! Как раз Пашка придет! — послышались несмелые голоса в разных концах спальни.

— Пашки нет! Пашка со двора ушла! — давясь от приступов смеха, возражали шалуньи.

— А Антонина Николаевна? Небось забыли? Она заместо Пашки оставлена. Как раз нагрянет!

— Придет лампу тушить в половине одиннадцатого, а к тому времени тихо будет небось.

Средние и старшие ложились спать на час позднее стрижек, и этим объяснялось то обстоятельство, что во время абсолютного покоя в спальне малышей в двух «старших» дортуарах еще и не думали укладываться в постели.

— Так это они к гадалке притащились! Ну, ладно, будет вам и гадалка! — вытирая выступившие от смеха в ее крошечных свиных глазах слезы, говорила Липа Сальникова, задорно улыбаясь детям.

— Паланя, — обратилась она затем к высокой, вертлявой, похожей на цыганку девочке с бойко поглядывающими на всех цыганскими же глазами. — Паланя! Ты им погадаешь? А?

— Понятно, погадаю! — лукаво усмехнувшись, симпатичным звонким голосом отозвалась «цыганка», как прозвали подруги Паланю Заведееву, первую шалунью и заправилу всех проказ в среднем отделении приюта.

— Гадать, так гадать! — рассмеялась Феничка, и черные глазки ее шаловливо блеснули.

— А хныкать не будете? — сурово обратилась к стрижкам рябая Липа.

— Не будем, — робко за всех отвечала Васса.

— Подумаешь — хныкать, как страшно тоже! — расхрабрившись, крикнула Оня, упирая руки в боки и задирая кверху свою и без того задорную рожицу.

— Ну, смотри! Кто заревет если, того вовеки вечные в наш дортуар не пустим, — пригрозила цыганка.

— А теперь глаза закрыть! Все четверо закройте сразу и носом в стену!.. Раз! Два! Три!

Едва успела произнести последнее слово Паланя, как все три стрижки зажмурились крепко и одним поворотом обернулись спинами к теснившимся к ним среднеотделенкам.

— Когда велю смотреть, можете открыть глаза снова! — командовала «цыганка».

— Ну, а ты что же? — наклонилась к Дуне хорошенькая Феничка. — Делай же все то, что другие…

— Она еще мала! Я лучше ей у себя на постели книжку покажу с картинками, — заступилась за малютку серьезная Гутя.

— Какие нежности — при нашей бедности! — расхохоталась Феничка. — Кто ее звал, а раз пришла с артелью, от артели ни на шаг! Так-то, милые вы мои!

И хорошенькая Клементьева бесцеремонно повернула Дуню лицом к стенке.

Тут между средними поднялось какое-то веселое, чуть внятное шушуканье, какая-то подозрительная беготня… Шорох… легкий звон… потом с шумом был придвинут табурет под лампу, и кто-то легко и ловко вспрыгнул на него… Минутная пауза, и та же быстрая рука уменьшила свет в дортуаре.

Теперь в нем царила полутьма. С трудом можно было разглядеть лица.

— Готово! — громким голосом заявила Липа Сальникова. — Можете повернуться, малыши!

Четыре девочки не заставили повторять приглашения и любопытными глазенками окинули дортуар.

Четверо из средних, Липа, Феничка, Шура Огурцова и маленькая, худенькая Шнурова, держали за четыре конца большой теплый платок на полтора аршина от пола. Под платком на опрокинутом набок табурете сидела «гадалка» Паланя. В темноте под платком черные глаза «цыганки» горели яркими огоньками, а из-за малиновых губ сверкали две ослепительно белые полоски зубов.

«И впрямь цыганка-гадалка!» — мелькнуло в головке Дуни, и она пугливо шарахнулась в угол.