Формула Z - Артем Ляхович Страница 17

– А, не придумал еще… в общем, пошел я.

– Пошел ты…

Мусоропровод вонял. Она дождалась, пока впустят Лёшика, и отошла подальше.

Постояла, пытаясь не думать про Янину маму.

Потом дала рукам сделать то, к чему Саня-наблюдатель уже привык: достать косметичку и из нее – зеркальце. Нестрашное, родное (вначале у нее были опасения, но на втором миллионе заглядываний пропали).

Там была картина, требующая немедленной реставрации. Саня изучала ее, критически прищурив левый глаз, подведенный на четыре микрона меньше, чем того требовало совершенство (хоть уже и знала, что будет только хуже)…

* * *

Курлыкнул домофон. Дверь пискнула и захлопнулась.

Саня застыла с зеркальцем в левой руке и карандашом в правой. Потом отбежала куда потемней и снова застыла, прислушиваясь к шагам, выстукивавшим где-то внизу, на невидимых пролетах невидимых этажей.

Ближе, ближе… Гулкие, тяжелые, будто железные; ровные, уверенные, медленные, чеканные, странные, какие-то очень-очень странные… манекенные, в ужасе поняла Саня и заметалась, – манекенные ненастоящие шаги близились, не сворачивая ни к каким дверям, прямо к ней, к ее последнему пятому этажу…

Проглотив визг, она подлетела к той самой квартире и до упора вдавила звонок. Ближе, ближе… Саня скулила, уткнувшись лбом в обивку двери, и, когда ей открыли, рухнула вовнутрь, набив синяк обо что-то, кажется, об Лёху…

– Чё толкаешься, – буркнул тот. – Чё ты вообще сюда…

Он увидел ее лицо и скривился.

– Там что-то… да? А я… в общем, нифига мне…

– Здравствуй, Саня, – сказала Янина мама. Ее голос дрожал. – И ты к нам? Чего вы все сюда? Чего вам всем от нас надо?

И вдруг что-то произошло. Саня выпрямилась, тряхнула кудрями и начала, забыв про шаги:

– Извините за беспокойство! Лёшик должен был договориться… он, наверно, объяснил уже вам? Лёш, ты объяснил уже?.. В общем, они с Яной поменялись оперативками в ноутах. Ну, для теста, – врала она уверенно, будто ей кто-то диктовал. – И Янина оказалась глючная, как все мы, в общем, и подозревали. И теперь Лёше трудно работать. Можно, пожалуйста, он поменяет их обратно? А то трудно работать…

Янина мама молчала. Саня опустила взгляд.

– Делайте что хотите, – услышала она удаляющийся голос. – Хоть весь дом выносите… – донеслось из кухни.

– Ты чё грузишь вообще? – зашипел ей Лёша. – Какая оперативка, какой тест?

Саня наступила ему на ногу:

– Придумай другой повод залезть в чужой ноут и добыть что надо! А потом критикуй!

– Ну ты и ге-ений… – вытаращился Лёша. – Не, – придержал он Саню, которая хотела пройти к кухне. – Низя. Наследишь, мне уже влетело…

Саня осталась на половике. Разуваться? Ждать?

Что делать?..

В общем и в целом всё было плохо. Всё было плохо и неправильно.

Всё было так плохо и неправильно, что горло вдруг стало бетонным и страшно хотелось заорать по-дурному, чтобы выкричать бетон. Пытаясь сглотнуть, Саня повернулась к зеркалу, прикрытому черным, и зачем-то откинула край этого черного…

И отпрыгнула, глядя круглыми глазами на Лёшу.

Тот не смотрел на нее: к ним вышел худой мужчина (наверно, Янин папа, Саня никогда его раньше не видела) и вынес ноут. Молча.

– Э-э-э… ой, спасибо огромное… мы быстро, мы… – захрипела Саня, прочищая бетонное горло. – А… отвертки у вас случайно…

– У меня, – Лёха достал из кармана складной нож. – Вот.

Саня вертела его в руках, пытаясь понять, при чем тут отвертка. Лёша хмыкнул, отобрал, сделал как надо, сунул обратно Сане, и та ткнула в шуруп, попав со второго раза.

Худой мужчина пялился на них, скрестив руки и не говоря ни слова. Саню не слушалась ни отвертка, ни всё остальное, и она десять раз уронила шурупы и крышку. «Надо отвернуться как-то, он же увидит, что я не то снимаю…» Но тот вдруг ушел обратно, и Саня трясущимися руками вытащила шлейф.

– Теперь давай свой, – она хотела взять Лёшин ноут, но Лёша отнял у нее отвертку и взялся сам. У него это вышло вдвое быстрее… или так показалось потому, что никто не стоял и не смотрел?

Саня быстро вставила его диск на новое место. Худой мужчина вернулся.

– Всё, мы уже… спасибо огромное… – она рывком встала, выронив порцию шурупов. – Вот, спасибо… – и протянула ему незакрученный ноут. Почему-то она не могла не отдать его прямо сейчас. – Мы пойдем тогда… еще раз спасибо огромное…

– А… – начал Лёша. Саня хлопнула себя по карману, где лежал Янин диск:

– Всё тут, потом вставишь. До свиданья!..

Худой мужчина не ответил. Может, немой? (Хоть она и знала откуда-то, что нет.)

Он открыл им, Саня юркнула в коридор, опять попрощалась, ей опять не ответили…

И только когда щелкнул замок, она вспомнила про шаги.

– Лёш, – севшим голосом сказала Саня. – Тут, по-моему… Глянь… осторожно…

– Никого, – доложил Лёшик, осмотрев лестницу. – А кто был-то?

Он стал спускаться. Саня топала за ним. Чего она переполошилась, в самом деле? Шаги и шаги. Просто шел кто-то на свой верхний этаж, и всё. Тут же люди живут, не только Янины родители. «Проще надо быть, проще, – внушала она себе. – Силы экономить, нервы, и поменьше всякой фигни думать, и…»

– СТОЯТЬ!!!

На выходе была снежная белизна. И на ней – два силуэта.

Один из них что-то направил на отчаянно матерящегося Лёшу – НЕ ДВИГАТЬСЯ!!! – и стал отходить, не опуская руки.

У другого уже был Лёшин ноут. Лёша надрывно орал:

– Уроды!.. Я всё понял!.. Это ты подстроила, да?.. Твои дружки, да?.. Чтоб ноут отжать?..

Саня безнадежно зависла.

У нее тормозило всё – видюха, оперативка, процессор и прочее. Надо бы куда-то деться, выпрыгнуть из этого адского ада, и Саня шагнула к витрине. Дико хотелось впаяться туда башкой, кирдыкнуться со всей дури, чтоб с хрустом и наверняка…

Но она не кирдыкнулась.

– Глянь! – орала она, ухватив Лёху за рукав. – Заткнись и смотри! Смотри, я сказала! Сюда смотри, не на меня! – И Лёха пялился в витрину, продолжая материться. – Да тихо ты!.. Видишь? А теперь туда! – Саня резко развернула его лицом ко двору.

Манекены отошли метров на пятнадцать; один из них предостерегающе поднял пистолет.

– И сюда, – она снова развернула его к витрине. – Смотри! Видишь? Их нет! Видишь? Не отражаются! Видишь?!..

Лёша переводил взгляд с витрины на Саню и обратно. И вдруг застыл.

Рывком обернулся. Манекены еще были во дворе.

Он завертелся волчком, перекидывая взгляд с них на витрину и обратно, пока те не скрылись за углом.