Дина. Чудесный дар - Лене Каабербол Страница 16

Караульная в конце коридора была пуста. Задумав совершить недоброе в тюремной камере, Дракан отослал стражей прочь, желая, верно, остаться без свидетелей.

Нам повезло, ведь не так-то легко было бы объяснить, почему мы собрались уходить, меж тем как умирающий Дракан лежал в камере. Я осторожно выглянула из караульной, но и по ту сторону в подземелье не было ни единой души.

– Оставайся здесь! – шепнула я Нико. – А я приведу матушку.

Кивнув, он сполз по стене вниз и уселся, прислонившись к ней. В караульной горела лишь простая изрядно закоптелая масляная лампа, но даже в ее желтоватом мерцании Нико выглядел бледным как мертвец. Он нуждался в помощи и отдыхе, а не в головокружительном бегстве по тюремным галереям и переходам да по драконьим логовищам.

Нам предстояло пройти через Драконий двор, но, если с нами будет матушка, бежать больше будет незачем. Она объяснит им, что Нико ударил Дракана, защищаясь или, вернее, защищая меня.

Ведь она Пробуждающая Совесть! Ей-то уж они должны поверить, даже, если, не пожелают поверить нам. Все это я, во всяком случае, твердила самой себе, крадучись под подвальными сводами и поднимаясь по каменной лестнице. Я была так убеждена в силе матушки, что, пожалуй, думала: даже драконы выкажут ей почтение.

Дверь была не заперта. Я отворила ее и шмыгнула в горницу. Лунный свет струился через большое сводчатое окно, в нише которого мы с матушкой играли в чет и нечет, как мне казалось, давным-давно. Полог алькова был задернут, но я слышала там внутри чье-то сонное дыхание.

– Матушка, – прошептала я, отодвинув полог в сторону. – Матушка, проснись, ты должна нам помочь… – Но я не договорила, потому что в алькове спала вовсе не она… То была женщина, которую я прежде никогда не видела.

Она открыла глаза.

– Ну, ты сделал это? – начала было она и только тогда словно бы разглядела меня. – Кто ты? – спросила она, уставившись на меня своими лишенными выражения глазами.

От нее исходил удушливо-сладкий запах, какой бывает, когда забывают переменить воду в цветочной вазе, а букет уже начинает увядать.

Запавшие щеки чужачки придавали ее лицу сходство с черепом, но в ее худых пальцах, вцепившихся в мой подбородок, было еще немало силы.

– Дай посмотреть на тебя!..

Она приподняла мой подбородок, так чтобы свет месяца падал на мое лицо.

– Дочь Пробуждающей Совесть? Она ведь твоя мать, не так ли?

– Где она? – спросила я. – Где моя матушка?

– Не здесь, – ответила она, роясь под подушкой. – Но ежели подождешь немного, я покажу тебе…

Мне так и не довелось узнать, что она собиралась показать. Внезапно я поняла, что за запах исходил от нее: просто ее благовония не могли заглушить запах драконьей крови. А из-под подушки она вытащила нож…

Я бросилась бежать, но в спешке споткнулась и упала, растянувшись на полу. В воздухе плясал белый пух. Взмахом ножа она проткнула подушку и раздраженно отбросила ее в сторону, пытаясь высвободиться из простыней и одеял.

Попятившись ползком, я наткнулась на стол и опрокинула его на нее. Она рухнула навзничь вместе со столом, накрывшим ее тело. Тощей, как у скелета, рукой она попыталась сдвинуть стол, однако нож не выпустила, а справиться одной рукой было ей не под силу.

Я прислонилась к стене, кое-как мне удалось встать. Пух кружился, будто снежинки в лунном свете.

В приступе бешеной ярости незнакомка всадила нож в столешницу, откинула голову и закричала. В ее хриплом крике слышалось шипение, как у крыс, которых ловил Страшила. На миг мне показалось, будто время остановилось. Ее серо-голубой ночной капот раскинулся по полу, так что казалось, будто она сидит на льдине. Она скинула свой белый кружевной чепец, и длинные волосы, доходившие почти до пояса, рассыпались по плечам. В волосах – черных как вороново крыло, черных как ночь – виднелись белые, словно мел, пряди, обрамлявшие лицо.