Сказки о рыбаках и рыбках - Владислав Крапивин Страница 15

— Я и сейчас кое-что понимаю, — тихо сказал Витька. — Может, по-своему только…

— Понимаешь? Прекрасно! — Мохов-старший оттолкнул стул, скакнул к панели большого, во всю стену, нейрокомпьютера. — Возьмем простейший вариант. Многовариантность одного явления — горизонтальная ось. Бесконечность самих явлений — вертикальная… А, черт, опять заедает включение…

Витька украдкой зевнул. Зевок, однако, был замечен Моховым-старшим. Тот угас.

— Ладно… Если ты в чем-то и разбираешься, толку от этого…

— Па-а… — скучновато и осторожно сказал Витька. — Я и Скицына про это спрашивал, и Румянцева, и деда… Вообще, какой от этого толк? Ну, от всех изучений?..

— От науки?! — негромко взревел отец.

— Ну, ты не злись. Ты объясни. Зачем, если…

— А, понимаю! Зачем нужны научные теории, исследования и всякая возня «взрослых мудрецов», если вы с приятелями без всякой науки шастаете по Сопределью! Так?

Витька повел плечом.

— Ты похож на обезьяну… — печально сказал отец. — Да-да, на обезьяну в джунглях, которая нашла оставленный там космическими пришельцами белковый синтезатор. Научилась давить на кнопки, и синтезатор выдает ей бананы. И она радуется, угощает других… Ну и что? Подвинет эта находка обезьянье общество в развитии? Освоят макаки устройство прибора, научатся сами делать синтезаторы? Вступят в контакт с пришельцами?

— Спасибо за «обезьяну». — Витька снова устроился на кровати. Отец развернулся к нему со стулом.

— На здоровье… Кстати, ты думаешь, вы многого достигли? Ну, побывали в нескольких точках соседних граней. Полуостров, Поле, Луговой поселок… Это, кстати, лишь горизонтальная ось. Разные (и даже не очень разные) варианты развития одной цивилизации. Одинаковая культура, почти один уровень техники, сходные сюжеты мифов. И глупости человеческие одинаковы…

— А княжество? — сказал Витька.

— Ну… и что? Думаешь, другая ось? Просто каприз темпоральной петли. Возможно, этот князь — наш давний предок… Вернее, не наш, а, судя по этническим особенностям, твоего приятеля Радомира.

Витька вспомнил Матвея Радомира, по прозвищу Ежики… Какой он приятель? Они с этим пацаном виделись всего два раза… Хороший, конечно, парнишка. Главное, что счастливый. Случилось, что у него выслали в другое пространство мать, объявили ее умершей, а Матиуша запихали в спецшколу. А он не поверил, что мама погибла, пробился к ней, нашел. И вернулись они в свой дом, а враги их получили сполна… или не сполна? Про это всякое говорят. Но главное, что у Ежики опять есть дом и мама…

Ты чего это, Витька? Что вдруг так скребнуло по глазам?

Он опять спрятал лицо за поднятые коленки. Сказал глуховато:

— Я же вовсе не про то говорю… Совсем не про то… Я про тебя.

Молчали они с отцом с полминуты. Потом отец проговорил неохотно, почти боязливо:

— То есть… Что значит про меня? Мы про Юр-Танку, по-моему…

— Про тебя… Ведь все это можно изучать и там. У нас… Там сейчас такие новые блоки поставили. Уловители…

— Ах, уловители… — Отец заерзал. — Может, кому-то хочется и меня уловить? А зачем, скажи на милость, я там нужен? Опять слушать обвинения в дилетантстве?..

— Да вовсе нет! Наоборот, все говорят, что…

— Говорить там умеют… Пойми, если бы даже я хотел вернуться, я должен сначала закончить работу здесь. Иметь результаты… Вернуться туда без ничего? Хорошо бы я выглядел!

— Ты о себе думаешь… — уже сквозь слезы сказал Витька.

— А о ком же я должен думать? О Скицыне? О твоем любимом деде? Но он…

— Обо мне… — еле слышно проговорил Витька.

— Ну… — сразу увял отец. — В каком, собственно, смысле? Мы что, редко видимся? По-моему, ты и так… тут…

— Я же не могу быть здесь все время. Сам говоришь — чужая страна… И вообще…

— А зачем все время-то? Ну, повидались и… Собственно, искусственная какая-то проблема. Нет, я в самом деле…

— Ты не понимаешь, — выдохнул Витька. — Мне почти тринадцать… А детство, говорят, всего до четырнадцати. Ну, может, до пятнадцати, кто как растет. А я… так и не жил нормально… Чтобы окно светилось…

— Какое окно? — тихо спросил отец.

— Простое… Вот когда ребята на улице играют, и уже вечер, и отовсюду их зовут… кричат с балконов: «Иди домой, поздно уже!..» И вот они идут, и каждый смотрит на свое окошко…

Отец, слушая, как-то механически покачивал головой. Она то заслоняла, то открывала дырку в шторе: колючий лучик угасал и вспыхивал… Потом отец сказал скованно:

— Я не понимаю. Разве… у тебя дома что-то не так? Адам к тебе плохо относится?

— Он ко мне отлично относится. И к маме… — Витька запнулся, лбом лег на колени.

— Тогда какое же здесь «но»? — с ненастоящим раздражением спросил Мохов-старший. — Ты же явно не договорил.

Витька молчал.

— Кажется, я понимаю. Мама не так относится к Адаму… Но тебе-то, собственно, что?

Витька поднял лицо.

— Она… они то разъезжаются, то опять… Все время как на вокзале…

— Послушай, Виктор. При всех обстоятельствах жаловаться на мать — это последнее дело…

— А я не на нее, — хрипловато сказал Витька. — Я вообще… Жаловаться, конечно, ни на кого нельзя. На тебя тоже…

— Да на меня жалуйся сколько угодно! — почти обрадовался Михаил Алексеевич. — Хоть маме, хоть деду, хоть Святым Хранителям!.. Я знаю, что я никудышный отец, я кругом виноват и толку от меня никакого… Ну и тем более! Какая тебе со мной жизнь? Я холостяк, бобыль по натуре, я не то что о сыне, о себе заботиться не умею…

— Я бы тебе яичницу жарил… — шепотом сказал Витька. — С помидорами. Ты любишь…

— Ну… аргумент… — Отец старательно засопел.

— Ага… И чай вечером. Ты приходишь из лаборатории, а я…

— Есть обстоятельства, из-за которых я никак не могу уйти отсюда… Кстати, о яичнице! Небось лопать хочешь, а?

— Хочу, — безрадостно сказал Витька.

— Не дуйся, и пошли на кухню.