Мила Рудик и руины Харакса - Алека Вольских Страница 15

Когда закончилась пара, меченосцы и белорогие потянулись к выходу из кабинета. К Миле подошел профессор Безродный.

— Ну что, Мила, боевая магия не разочаровала? — спросил он.

— Нет, что вы! Было здорово! — отозвалась она.

— Рад это слышать. Твои слова внушают надежду, что в ближайшее время я не останусь без работы, — улыбнулся профессор и добавил: — Я наблюдал за тобой. У тебя великолепная реакция, но, пожалуй, научиться отличать ужей от ядовитых змей все-таки не помешает.

— Не помешает, — кивнула Мила, пряча сконфуженную улыбку.

— Ты не говорила, что знаешь нового учителя, — возмутился Ромка, когда они направлялись на урок музыкальных инструментов.

— Случая не было, — ответила Мила. — Я же тебе рассказывала, что Акулина купила дом в Плутихе…

— Ну?

— Профессор Безродный тоже там поселился. Мы с ним теперь соседи. Правда, его дом на другом конце Плутихи, но деревня такая маленькая, что там все друг другу соседи. Кажется, они с Акулиной подружились. Она говорит, что в боевой магии ему нет равных.

— Да? А по его виду не скажешь, что он так крут, — недоверчиво заметил Ромка.

— А ты по одежде судишь? — усмехнулась Мила.

— Ну-у-у…

— Он, между прочим, видел, как ты мне помог со змеей. Но не стал придираться.

Ромка восхищенно качнул головой.

— Уважаю.

На уроке магических музыкальных инструментов Ромка десять раз пожалел, что им не поставили три урока боевой магии подряд. Почти час слушать Веселящее Соло на тромбоне в исполнении профессора Лирохвоста было для него адской пыткой. Белка же совершенно искренне утверждала, что тромбон — это и правда очень весело.

Последней парой у меченосцев была тайнопись. «Ваша газболтанность меня негвигует!» — кричал профессор Чёрк и хватался за голову. К концу первого учебного дня меченосцы были совершенно не в состоянии сосредоточиться на учебе и, не умолкая, обсуждали, как провели каникулы. К сожалению учителя криптографии, он не умел пригвождать учеников взглядом, как Альбина или Поллукс Лучезарный. Не умел играть на тромбоне, как профессор Лирохвост, вынуждая его слушать, потому что, когда играет тромбон, больше все равно ничего не услышишь. И увлечь занятием, как это делал профессор Безродный, он тоже не мог. В итоге изучение новой темы было отложено на следующий урок, и профессор Чёрк, картаво бранясь, отпустил меченосцев за полчаса до конца пары. На этом первый учебный день закончился.

* * *

Мила видела себя со стороны и одновременно была собой, как бывает только во сне, поэтому и осознавала, что спит.

По камням шла босыми ногами худенькая рыжеволосая девушка в белом платье, подол которого всего на пару сантиметров не доставал до колен. Мила удивилась: неужели она выглядит такой взрослой?! Покрой платья был совсем простым, но тем не менее оно было красивым, наверное, из-за ослепительной снежной белизны.

По голым коленям скользнул легкий единичный порыв ветра — и больше никакого движения. Мила шла вперед — всюду были камни, но ступни босых ног не ощущали ни холода, ни боли, когда острые каменные выступы впивались в кожу.

Ее немного пугала нереальная тишина этого места — звуки словно были мертвы здесь. Мила не слышала даже своих шагов или шороха ткани белого платья.

Сначала камень был только под ногами. Потом вокруг Милы, словно материализовавшись из воздуха, выросли полуразрушенные каменные стены. Она шла безлюдными коридорами, недоумевая, почему вокруг нет ни души, когда перед ней возникла высокая каменная арка. Не задумываясь, Мила шагнула под эту арку, и в тот же миг сон переменился.

Теперь она стояла посреди Главного холла Думгрота, при этом на ней почему-то была вовсе не школьная форма, а все то же белое платье. Чужеродная тишина безлюдной каменной местности сменилась оживленным говором. Вокруг было привычное для Думгрота столпотворение — разговоры, смех, топот. А прямо перед ней стоял Гарик — совсем рядом. Он смотрел на нее и улыбался — одними уголками рта. Сначала Мила хотела убежать, но потом подумала: это ведь всего лишь сон, а значит, сейчас все не по-настоящему и ничего страшного не случится, если она немножко постоит рядом с Гариком, Мила ощущала, что все вокруг смотрят на них, но ее это почему-то не волновало. Все ее внимание было целиком и полностью сосредоточено на высоком синеглазом парне, стоящем перед ней. Он по-прежнему улыбался ей, и от этой улыбки Мила вдруг почувствовала себя очень смелой — ей хотелось сделать что-нибудь дерзкое и неожиданное. Тогда она потянулась к Гарику, приподнялась на носочках и на виду у всех… поцеловала его. И в тот же миг проснулась.

В комнате было тихо — почти так же тихо, как в ее сне, когда она бродила меж камней. На соседней кровати, свернувшись калачиком, крепко спала Белка. Ее одеяло сползло, и теперь его край лежал на полу. По другую сторону Белкиной кровати так же крепко спали Анжела и Кристина.

Приподнявшись на постели, Мила мгновенно вспомнила, что произошло в ее сновидении прямо перед пробуждением. Она поцеловала Гарика! На виду у всего Думгрота!!!

Мила тихо простонала: мало того, что она сталкивается с ним в школе, так теперь он еще и снится ей! Ну и как в таких условиях она может заставить себя выкинуть его из головы?! Это вообще возможно?

Мила была настолько взбудоражена, что ясно понимала — сейчас ей не уснуть. Тихо, чтобы не разбудить мерно сопящую Белку, она откинула одеяло и встала с постели. Подошла к окну и, чувствуя, что ее лицо пылает, как при высокой температуре, прислонилась горячим лбом к прохладному оконному стеклу.

Сквозь цветные витражи она видела неполную луну, освещающую своим холодным, голубоватым светом верхушки троллинбургских тополей. Мила попыталась представить себе тихие и безлюдные улицы ночного города: одиноко дремлющих на Главной площади Трех Чародеев, освещенные приглушенным светом фонарей витрины магазинов, едва заметно колышущиеся от легкого ночного ветерка ветви каштанов возле гостиницы «Перевернутая ступа».

Картины в ее воображении сменяли одна другую, и скоро Мила почувствовала, что лицо больше не пылает, а по лбу, который несколько мгновений назад был горячим, словно растекалась легкая прохлада.

Мила уже было приняла решение вернуться в постель, как вдруг что-то ее насторожило. Ей понадобилось всего две секунды, чтобы понять причину возникшего беспокойства. Она хорошо знала это ощущение, пробуждающее в ней Аримаспу, хранителя будущего, умеющего видеть то, чего не видят другие. У нее началось видение.

Прохлада, мгновенье назад остудившая ее лоб, сменилась ледяным холодом, а витражные окна с изображениями красных львов превратились в стену льда: прозрачного, кристально-белого со светло-голубыми переливами. Казалось, что лед возник всюду, он словно поглотил все тело Милы, при этом ей не было холодно, только лоб по-прежнему был словно охвачен зимней стужей.

Сквозь стену льда впереди Мила вдруг увидела очертания города: в небо, словно громадные колья, тянулись многочисленные башни, ровные и прямые, не имеющие ни изгибов, ни округлостей. За ледяной завесой они показались Миле абсолютно черными. Или, может быть, и были черными в действительности — она не знала. Словно зачарованная она смотрела на этот черный город, отделенный от нее толщей льда, и почти не дышала.