Правда о Салли Джонс - Якоб Вегелиус Страница 15

Чтобы починить красную гармонику, я сначала должна была понять, как она устроена. Будучи механиком, я знала, что лучший способ узнать, как работает мотор, – это разобрать его, а потом снова собрать. Я решила, что, возможно, то же правило применимо и для гармоник.

На разборку ушло дня два. На сборку – еще четыре. За это время я успела изучить руководство от корки до корки.

Мысленно я составила список всех деталей, которые надо починить или заменить, чтобы вернуть красной гармонике ее звучание и внешний вид. Список получился длинный. И дорогой. Каждый шуруп, каждый латунный уголок стоил денег. Не говоря уже о лаке, новых голосовых язычках и дубленой коже для нового меха. На какие деньги я все это куплю?

Ломая голову, как мне быть, я начала аккуратно снимать голосовые планки с резонаторов. Тщательно очистила все детали от ржавчины и старого воска. Следовало соблюдать большую осторожность, чтобы не повредить тонкие голосовые язычки.

Ножиком я срезала засохшую лайку с проемов на рамках. Попробовав отполировать ажурную сетку из тонкой латуни, я заметила, что она в нескольких местах растрескалась от старости. Поэтому я добавила еще один пункт к списку материалов, которые мне придется каким-то образом раздобыть, – тонкую латунь.

Затем я стала отчищать поблекшую краску и остатки лака с корпуса, изготовленного из ореха. Выходило скверно. Мои скребки и ножи оставляли царапины на красивой гладкой древесине. Набравшись мужества, я взяла свои тупые инструменты и пошла к синьору Фидардо.

– Что тебе надо? – раздраженно спросил он. – Хочешь, чтобы я поточил твои инструменты? Думаешь, у меня есть на это время?

Я покачала головой и посмотрела в дальний угол комнаты. Там синьор Фидардо держал точило и оселок. Он понял, что я хотела сказать.

– Заточка – работа для профессионала, – сказал он. – Но если хочешь, можешь попробовать.

На «Хадсон Квин» именно я отвечала за то, чтобы ножи и скребки были острыми. Точить и править лезвия меня научил Старшой. Главное – уверенная рука и угол заточки.

Синьор Фидардо стоял рядом и изумленно смотрел, как я работаю. Затем я перешла к оселку, а в довершение всего воспользовалась кожаным ремнем для доводки. Потом вырвала у себя из головы длинный белый волос и поднесла к лезвию.

Волос распался надвое.

Синьор Фидардо взглянул на меня поверх очков и сказал:

– Неплохо. Очень неплохо. Во всяком случае, для обезьяны.

Возвращаясь к себе в каморку, я услышала, как синьор Фидардо бормочет:

– И для профессионала тоже, черт подери…

~

На следующее утро, как только я спустилась в мастерскую, синьор Фидардо захотел со мной поговорить.

– Я долго думал, – сказал он. – У меня есть предложение.

Предложение заключалось в том, чтобы я помогала ему в мастерской. Дважды в день мела пол, каждый вечер протирала столы и полки, когда понадобится, выносила во двор мусор. А кроме того, следила, чтобы его ножи, скребки и стамески всегда были острые, как лезвия бритвы. Последнее задание – почетное, добавил он.

– За это, – продолжил синьор Фидардо, – можешь брать из моих запасов все, что тебе понадобится для ремонта твоей гармоники. А понадобится много всего – от гвоздей до древесины грецкого ореха. Думаю, это ты и так уже поняла. Ну как, договорились?

Я хотела протянуть руку, но вовремя вспомнила, как синьор Фидардо боится испачкаться. И поэтому просто кивнула.

~

В своей работе синьор Фидардо следовал четкому распорядку. Это меня устраивало. Ведь на корабле тоже так.

Шесть дней в неделю ровно в семь утра синьор Фидардо выходил на улицу в своем белом костюме и пил кофе в кафе «Нова-Гоа» на Руа-ду-Салвадор за углом. Через полчаса, переодевшись в рабочую одежду, он появлялся в мастерской. К тому времени я уже вовсю трудилась в своей каморке.

В девять синьор Фидардо варил нам кашу в кухне за мастерской. Перерыв на завтрак длился двадцать минут. После этого мы работали до часу. Тогда синьор Фидардо снова надевал костюм и уходил обедать в один из близлежащих ресторанчиков. Я оставалась дома и съедала бутерброды, которые приготовила себе утром у Аны.