Загадка старого клоуна - Всеволод Нестайко Страница 14

Вдруг отпускает и направляется навстречу Стороженко, который поднявшись из-за прилавка, вытирает тыльной стороной ладони жирные губы.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте! Спасибо, что пришли. Идём!

Стороженко поднял с земли круглую картонную коробку – в таких когда-то носили дамские шляпки (я в кино видел).

Они ушли с базара и направились к трамвайной остановке.

– Подъедем вверх трамваем, – сказал Стороженко.

Подошёл трамвай.

Я проник в трамвай следом за ними.

– Два на один тариф, – сказал Стороженко, подавая кондуктору два больших пятака.

Кондуктор оторвал билеты от рулона, висящего на кожаной сумке с жёлтой медной застёжкой, и дернул за верёвку, протянутую под потолком вагона над штангой с брезентовыми петлями для рук. Впереди, в кабине вагоновожатого, звякнуло, задребезжал звонок, и трамвай со скрежетом тронулся.

Трамвай был почти пустой.

Стороженко с Чаком-гимназистом сидели в фигурных, сплетённых из лозы, до блеска отполированных пассажирами и, наверное, очень удобных креслах, а я витал над ними. Свободные места были, и я тоже мог сесть, но это ничего бы не дало. Впервые я пожалел о своей бесплотности. Без тела, я не имел возможности почувствовать наслаждение от сидения в удобном кресле у открытого трамвайного окна. Но я сдержал настойчивое желание стать телесным. Помнил, что это сразу очень осложнит моё пребывание в прошлом, может внезапно прервать его. А события ведь только начинают разворачиваться. И, кто знает, может, сегодняшний день станет решающим в раскрытии тайны.

Возле Владимирского собора Стороженко и Чак сошли с трамвая.

– Отсюда пойдём пешком, подышим свежим воздухом. Такая погода! – сказал Стороженко, пряча глаза от Чака.

«Ну да, погода! – подумал я. – В кошельке у вас, дядя, плохая погода – вот в чём дело! Чтобы дальше ехать, нужно ещё деньги платить».

Я уже понял, что в старом киевском трамвае были так называемые тарифные участки – за каждый участок плати деньги. Не то что сейчас – заплатил за жетон, и катайся в метро хоть целый день.

А погода действительно была замечательная. Золотая киевская осень. Ботанический сад пылал всеми оттенками красок от багряно-красного до оранжевого.

Они пошли по бульвару в сторону Бессарабской площади (кстати, она называлась тогда площадью Богдана Хмельницкого).

Миновали Вторую киевскую гимназию, а потом и Первую.

Справа остался знакомый восьмиколонный красный корпус Киевского университета.

В парке напротив на месте памятника Тарасу Шевченко возвышался памятник императору Николаю I.

Внизу уже виднелось знакомое здание Бессарабского рынка.

Справа, на башенке, украшающей крышу нынешней гостиницы «Украина» ^[11], горели на солнце на слова: «Паласт-отель».

Спустились на Бессарабку и свернули налево, на Крещатик. И с почти безлюдного Бибиковского бульвара как будто опять попали на базар.

По тротуарам снуют туда-сюда прохожие, на середине улицы дребезжат трамваи, извозчики на пролётках понукают лошадей, кое-где, фыркая синим дымом, чих-чихают допотопные автомобили на мотоциклетных колёсах со спицами.

А вывесок, а объявлений, а афиш! У меня прямо глаза разбежались. И все с ятями, все с вензелями какими-то.

Там, глядишь, Эдуард Брабец утюги и мясорубки предлагает.

Там парикмахерская «Николя и Леонид» приглашает дам и господ заходить, не проходить мимо.

Там кавказский магазин М. Я. Бебеша сообщает, что получены в огромном количестве ковры персидские, текинские и кавказские, портьеры, бурки и… сапоги.

Там торговый дом братьев Романовых рекламирует самозажигающиеся керосинокалильные фонари, лампы и оборудование. Фонари «Искра», лампы «Эка», «Сфинкс» и «Полусфинкс». Видно как днем.

И здесь же на всякий случай «Лангензипен и К°» предлагает огнетушитель, а «Септер и К°» – пожарные трубы, насосы, гидропульты и брандспойты!

Главное депо музыкальных инструментов и нот И. И. Индржишек на все лады расхваливает свои пианолы-пиано, оркестрионы, электрические пианино-автоматы, граммофоны с рупорами и без рупоров.

А уж ресторан-кондитерская Семадени чего только не предлагает! – были бы деньги.

О! Библиотека русских, польских, французских и английских книг Л. Идзиковского, насчитывающая сто тысяч томов, открыла детский отдел с одиннадцатью тысячами томов на пяти языках. «Для господ дачников и тех, кто живёт в провинции, абонемент на льготных условиях»!

«Ага! – догадываюсь я. – Значит, в библиотеке тоже не почитаешь без денег».

А вот первый в России театр-биограф «Экспресс» рекламирует «Разорванные цепи» (современная драма с участием знаменитой актрисы Розы Флери), а также комедию «Боба утопился» и драму из жизни биржевиков «Дорога по трупам».

А вот и сама торговая биржа.

А вон там почтамт, весь окутанный проводами вверху.

А вот Банк для внешней торговли. (Этот дом и сейчас стоит на Крещатике и является ценным памятником архитектуры, как сказал мне папа. Ведь не случайно архитекторы его забрали для своего проектного управления.)

Дальше театр-аттракцион А. Мянковского анонсирует гастроли знаменитой Бархатной маски (известной в России оперной певицы). Сверх программы – гастроли любимца зрителей известного комика Живого Дурашкина.

О магазинах мануфактуры, колбас, ювелирных изделий, дамских причиндалов разных я уже и не говорю, они были понатыканы на Крещатике на каждом шагу.

Мы повернули на улицу Николаевскую ^[12], и здесь почти на каждом доме были вывески страховых контор.

«Страховое общество «Волга».

«Страховое общество «Якорь».

«Высочайше утверждённое генеральное страховое общество».

«Русский Ллойд. Страховое общество, основанное в 1870 году».

«Страховое общество «Саламандра» и так далее и тому подобное.

И вот за гостиницей «Континенталь», там, где сейчас кинотеатр «Украина», я увидел наконец цирк, или «Гиппо-Палас», как назвал его известный киевский дрессировщик лошадей П. С. Крутиков, который его и построил («гиппос» – по-гречески лошадь).

Полукругом возвышался фасад с шестью огромными окнами и несколькими дверьми.

Ещё когда, идя по Крещатику, мы проходили улицу Фундуклеевскую, Стороженко вздохнул и, указав на дом, расположенный приблизительно в метрах ста от угла, сказал:

– Тут я начинал свою цирковую жизнь. Акробатом. В цирке Соббота. Теперь здесь театр Бергонье.