Дело о потерянном ключике - Наталия Кузнецова Страница 13

— Жутко мерзкий у него запах, — сморщила нос Катька, а Ромка вскочил на ноги и, угрожая неизвестно кому, медленно проговорил:

— Ну нет, теперь я это дело так не оставлю.

Катька закашлялась и, понизив голос, пожаловалась Лешке:

— Меня еще больше тошнит.

Лешка метнулась к костру, налила кружку крепкого чаю. Катька выпила и попросила еще.

— Олег, когда проснулся, тоже хотел пить, — вспомнил Ромка. — А ты уверена, что это была именно его тачка? Ты что, успела посмотреть на номер?

Катька покачала головой:

— Не на номер. Я эмблему сзади увидела, а потом сердечко на крыле, помните, Олег нарисовал его, когда уезжал?

— Да, это несомненная улика, — кивнул Ромка.

— Олег никак не мог здесь оказаться, — возразила Лешка. — Он же на тренировку поехал!

— Разберемся, кто куда поехал. Придется из-за всего этого возвращаться. Опять тайник толком не поискали, — с большим сожалением вздохнул Ромка. — Катька, а ты теперь великом-то управлять сможешь?

Катька попробовала встать и мужественно заявила:

— Чуть-чуть еще полежу, а потом смогу.

Ромка наклонился и поднял оброненный кем-то из друзей листок бумаги с копией его плана.

— У меня такое чувство, что кто-то хочет помешать мне найти клад. Третий раз сюда приезжаем, и все напрасно.

Вдруг откуда-то с озера раздался грубый сиплый голос:

— Привет, друзья!

Все вздрогнули. Катька снова приподнялась и испуганно вскрикнула:

— Ой, кто это?

К берегу пристала лодка, в ней сидел толстый человек с красным лицом, насупленными бровями и седым ежиком волос.

Ромка вгляделся, и лицо его расплылось в улыбке. Обрадовались и Лешка с Артемом.

— Петр Иванович! — звонко крикнул Ромка и пояснил Катьке: — Это наш знакомый бывший мент, майор между прочим, только в отставке.

— Слышала о нем. — Катька успокоилась и устроилась на одеяле поудобнее.

А Петр Иванович вытянул на песок свою лодку и подошел к ним.

— Отдыхаем? О, у вас, я вижу, и картошечка есть. А что же до сих пор не бросили ее в угли? У вас их уже достаточно.

— Не успели еще, — ответила Лешка.

Бывший мент обратил внимание на Катьку.

— А ты кто будешь? И отчего такая бледная?

— Это Катька. Она к нам только вчера из Воронежа прикатила, не загорела еще, — опередив всех, объяснил Ромка и стал швырять картофельные клубни прямо в огонь.

— Картошку надо в золу закапывать, иначе она сгорит, — наставительно произнес Петр Иванович и принялся сгребать веточкой тлеющие угли.

— Рома, давай ему все расскажем. Про то, как на нашу Катьку напали, — прошептала Лешка в Ромкино ухо.

— Ни в коем случае, — зашептал в ответ брат. — Он нашим родичам скажет, и что тогда? Они нас потом никуда пускать не будут, сама знаешь.

— А вдруг не скажет? Он же свой, хороший.

— Ага, хороший! Сразу начнет выступать, что мы во что-то снова ввязались. А когда узнает, что дело касается Катькиного здоровья, не умолчит, не станет брать на себя такую ответственность.

— Но ведь мы сколько раз, в конце концов, обращались к нему или к его внуку!

— Вот и снова обратимся, когда будет надо. А пока и без них обойдемся, — отрезал Ромка.

— О чем шепчемся? — спросил Петр Иванович, отряхивая руки от золы.

— Так, ни о чем, — ответила Лешка. — Чаю хотите?

— Не откажусь.

Лешка подала бывшему майору большую кружку с чаем, положила на одноразовую тарелочку несколько бутербродов. Петр Иванович стал с удовольствием их есть, а Ромка наклонился, чтобы забросить в костер последнюю картошку, и из его кармана выпал старый портсигар.

Бывший мент подхватил на лету военный трофей, с интересом его разглядел, пощелкал крышкой и с удивлением спросил:

— Откуда он у тебя?

— На речке нашел, за собачьим пляжем, — сказал Ромка и протянул руку, чтобы поскорее упрятать свою вещь обратно. Но Петр Иванович портсигар из рук не выпустил.

— Где-то я такой уже видел, — проговорил он и задумался, а потом воскликнул: — Постой, а не у Еремеича ли? Ну да, точно, у него. Он его раньше с собой на рыбалку брал, «Приму» в него вкладывал, чтобы не замочить. «Прима» сюда аккурат встает. Я хоть и не курю, а помню.

С приятелем Петра Ивановича Еремеичем ребята были знакомы тоже. Старичок жил на Еловой улице и летом, как правило, сдавал половину своего дома заезжим москвичам.

Ромка с ураганной быстротой подался вперед.

— А когда вы у него в последний раз видели этот портсигар? Давно?

Петр Иванович задумался снова.

— Давно. Наверное, с год тому назад. Вот эти буковки я хорошо запомнил, — указал он на овал с нерусскими инициалами на обратной стороне портсигара.

— А откуда он у него, не знаете? Ваш Еремеич на войне был?

— На войне он не был и где его взял, не знаю, помню только, что он называл его фамильным и очень им дорожил. Так и говорил, что эта вещь для него дороже любых сокровищ.

Ромка протянул руку, выхватил наконец у Петра Ивановича свой портсигар, быстро спрятал его в карман и, успокоившись, спросил:

— А где сейчас ваш Еремеич, дома?

— Кто его знает? Мы с ним позавчера договорились вон у тех камышей рыбу удить, — бывший милиционер указал куда-то вдаль. — Я на зорьке прибыл, а его до сих пор нет. Забыл, должно быть, о нашем договоре или приболел.

— А раньше он вас никогда не подводил?

— Не помню такого. — Петр Иванович поставил кружку на клеенку. — Спасибо за бутерброды. Мне пора на работу.

А как же картошка? — остановила старика Лешка.

— Обойдусь, ее долго ждать.

Петр Иванович тяжело поднялся, влез в свою лодку и, пожелав друзьям хорошего отдыха, отплыл в полной уверенности, что у них все в порядке. А Ромка после его слов пришел в крайнее возбуждение:

— Вы поняли, что сокровища где-то есть и что они до сих пор не найдены?

— Почему это? — поднял брови Артем. Все это время он собирал вещи и не особенно прислушивался к их разговору.

— Потому что Еремеич этим портсигаром очень дорожил. А так как сама по себе эта вещь никакой ценности не представляет, то, значит, все дело в плане. Значит, Еремеич знает, где лежат эти сокровища, только по какой-то причине их еще не откопал.

— И по какой же? Глупей тебя, что ли? — усмехнулась Катька.

— Не знаю по какой. Еремеич мужик неплохой, надо у него у самого об этом спросить.