Про муху и африканских слонов - Олег Тихомиров Страница 13

— А у тебя?..

— Вот, — сказал он и повертел перед моим носом большой старинный пятак. — Екатерининский!.. Видал?

— Видал. — Я стал мучительно думать, что бы предложить Проегоркину. — Во! — сказал я и достал китайскую авторучку, где были внутри два стержня: красный и синий.

— Работает? — спросил Проегоркин.

— Вчера работала, — соврал я: красный стержень почему-то не выдвигался из носика авторучки.

— Понятно, — махнул рукой Женька Проегоркин и хотел уже было уйти.

— Можно починить, — сказал я. — Пара пустяков починить.

Проегоркин переминался с ноги на ногу. А я все смотрел на старинный пятак. Наконец я решился:

— В придачу дам… это… ну-у…

— Что? — не выдержал Проегоркин.

— Мотоциклетную лампочку!

— На что она мне?!

Я подумал.

— Пригодится. Мотоцикл, может, когда купишь.

Мы сменялись.

Весь урок я рассматривал пятак, а Проегоркин чинил авторучку.

На перемене я подозвал Проегоркина и повел его в самый дальний угол коридора.

— Смотри, — сказал я. — Музейная редкость. — И вынул из кармана лорнет.

Одно стекло в нем было разбито, но на ручке кое-где еще блестела позолота.

Я приставил лорнет к глазам, словно какой-нибудь там граф или барон, и гордо посмотрел на Проегоркина.

— Ух ты! — произнес Проегоркин.

Он взял в руки лорнет, повертел его со всех сторон, сказал:

— Хочешь за это губную гармошку?.. Отличный музыкальный инструмент.

Гармошка тоже была не новая. Я дунул несколько раз. Она издала жалобные звуки.

— А еще даю в придачу… вот… — Женька вынул из кармана коробочку, на которой было написано: «Минтон. Витамины — свежесть и сила».

— Знаешь, — сказал я, — да эти витамины можно съесть за пару минут. Вот и нет свежести и силы: пустая коробка.

— Эх ты! — вздохнул Женька. — Он взял коробку двумя руками. — Смотри. Только открываем чуть-чуть, а то выскочит.

— Кто там? — Я сгорал от любопытства.

— Белая мышь. Держи.

Я приоткрыл крышечку, и в щель выглянула забавная мордочка — усатенькая и с крошечными глазками.

— Между прочим, поддается дрессировке, — заметил Женька. — Станешь знаменитым дрессировщиком.

В общем за лорнет я получил губную гармошку и белую мышь.

На гармошке можно было играть только «Чижика-пыжика», и то если дуть со страшной силой. Но зато мышью я пугал девчонок, и это было весело.

А Женька Проегоркин приставлял к глазам лорнет, зло кривил рот и каждому говорил: «Я вызываю вас на дуэль, сударь!..»

Все смеялись.

На следующей перемене у меня от гармошки заболели щеки. «Что от нее толку? — подумал я. — «Чижик-пыжик» и все… А авторучка?.. Ее можно починить. Еще как можно!» Я подозвал Проегоркина.

— Давай меняться на авторучку?

— Давай, — не раздумывая, сказал Женька. — Что у тебя?

— Гармошка, — сказал я и сыграл «Чижика».

Проегоркин внимательно осмотрел гармошку, словно незнакомую ему вещь.

— А что в придачу?

Я порылся в карманах и протянул ему екатерининский пятак.

К шестому уроку «Я вызываю вас на дуэль!» всем надоело.

Никто из «сударей» не смеялся. Не смеялись даже и «сударыни».

— Меняемся? — И он протянул мне лорнет.

Я засомневался: «Стоит ли?» Но Проегоркин достал мотоциклетную лампочку и сказал:

— А это в придачу.

Тогда я подумал, что когда-нибудь куплю мотоцикл. Проегоркин уловил мою мысль и тут же сказал:

— Но и ты даешь мне что-то в придачу.

Я прикинул, что дрессировать мышь — очень долгое занятие. Не хватит никакого терпения. И отдал Женьке коробочку с белой мышью.

Мы разошлись, подозрительно поглядывая друг на друга.