Тайна брата - Дэн Смит Страница 13

Инспектор уголовного розыска Вольф уехал, и я потихоньку спускаюсь в кухню. Ба, по-прежнему в фартуке, сидит и смотрит в стол, прямо как мама, когда получила похоронку отца. Впервые в жизни Ба кажется мне старой. Никогда не видел ее такой усталой и поблекшей.

Дед стоит рядом, спрятав руки в карманах, и тоже смотрит в стол, будто ничего интереснее не видел.

Ба поднимает голову и фокусирует взгляд на мне, но движение выходит абсолютно разобранным. Вытерев глаза, она смотрит на меня, не узнавая. И все-таки слабая улыбка появляется у нее на губах.

— Милый, — говорит она, протягивая руки. — Иди ко мне.

Я-то ждал, что на меня будут кричать, и этот жест застает меня врасплох.

— Иди сюда, — повторяет она, и я падаю в ее объятия.

Ба изо всех сил прижимает меня к груди. Дед тоже улыбается, только во взгляде у него радости нет.

— Мы в беде?

— Нет, что ты, — отвечает мне Ба. — Все в порядке. Тебя никто не тронет.

— Мне не стоило убегать, — каюсь я. — Простите.

— Не надо просить прощения. — Дед снова разглядывает стол.

Теперь мне видно, что там лежит членский билет партии нацистов.

— Я не хотел… — У меня в голове все путается. — Не хотел…

— Все нормально, — успокаивает меня Ба.

— Что сказал инспектор?

Дед садится на стул.

— Сказал, чтобы мы уже на этой неделе записали тебя в школу. И в «Дойчес юнгфольк». Правда, удачно?

Пожимаю плечами.

— Ты не рад? — спрашивает Ба. — Ты же сам туда хотел. Там будут другие дети, ты с ними…

— А с вами что будет? Какие-то неприятности?

— Мелочи, — объясняет дед. — Придется ходить на собрания, и все.

— На собрания?

Взгляд цепляется за значок, который теперь блестит у деда на груди. Он представляет собой белоснежный круг, в нем — красная полоса с серебряной окантовкой и надписью «National-Sozialistische DAP». Партия нацистов. А в центре, черная как уголь, красуется свастика.

— На собрания партии в ратуше, — говорит дед. — Я давно там не был, так что… придется сходить и получить там бумагу с подписью. И раз в месяц являться с ней к инспектору Вольфу, чтобы подтвердить мое присутствие.

— А почему ты не ходил? Не хотел?

— Даже не говори так, — тихо, но резко требует Ба, словно чего-то боится. — Ни слова о том, что дед якобы не хочет ходить на собрания. Никогда. Никому. Ему нравятся собрания, так и знай.

На обед у нас вареная картошка с селедочным соусом и горстью квашеной капусты. Я все это не люблю, поэтому молча гоняю еду по тарелке.

— Ешь, — требует Ба, и я пихаю капусту в рот, стараясь проглотить не жуя.

— И молоко пей. Молоко нужно для силы. Хотя сдается мне, в нем все меньше и меньше жирности. С каждым днем оно сильнее похоже на воду.

Беру стакан. Ба с дедом сидят напротив, плечом к плечу, и я думаю, каково бы мне пришлось без них. Останься я с мамой, которая лежит наверху, словно мертвая. В школе, в компании Мартина с Ральфом, я верил, что нарушителей правил надо наказывать. Больше мне так не кажется.

Доев обед, помогаю бабуле по кухне, а потом ухожу в гостиную и пытаюсь читать, но не могу ни на чем сосредоточиться.

— Можно мне на улицу? — спрашиваю.

— Конечно, — отвечает Ба. — Дед во дворе…

— В смысле совсем на улицу. Я бы посидел на крыльце.

— Хочешь посмотреть на жизнь?

— Там тепло, там солнышко.

Ба задумывается на миг.

— Ну, вреда не будет. У тебя есть разрешение еще неделю не ходить в школу, так что все в порядке.

Вот почему я сижу на крыльце. И убеждаю себя, что мне нравится греться на солнце и разглядывать машины и прохожих. Но истинная причина в другом.

Я хочу увидеть ее.

Я буду сидеть на улице, когда темноволосая девочка пойдет из школы, и я помашу ей рукой.