Теория невероятностей - Виктория Ледерман Страница 12

Раскинув руки, Матвей лежал на медленно вращающейся карусели и равнодушно смотрел в высокое бесцветное небо. Перед его глазами поочередно проплывами перевернутые верхушки деревьев с пестрой листвой, крыша соседнего дома и едва различимая полоска от летящей серой точки-самолета. Железная конструкция при каждом новом круге издавала пронзительный визг, от которого у Матвея сводило скулы. Несмазанная карусель словно издевалась над ним. «Не-е-е-ет!» – слышалось Матвею в этом скрипе. Не-е-е-ет у тебя больше дома. Не-е-е-ет родителей. И тебя тоже не-е-е-ет.

Вдруг перед его глазами проплыла перевернутая голова дворника в замызганной вязаной шапке.

– Чего ты тут разлегся?

Матвей нехотя поднялся и сел на перекладине. Карусель продолжала вращаться.

– Чего разлегся, спрашиваю? – грозно повторил дворник.

– А что, нельзя? – огрызнулся Матвей, отъезжая от него.

– Ты из этого двора?

– Ну?

– Чего «ну»? Где живешь?

– Похоже, уже нигде.

– Ну-ка, шуруй отсюда. Нечего тут валяться, как дохлая рыба на берегу. Давай, давай, шевелись, – дворник схватил рукой карусель. Она остановилась.

Матвей спрыгнул на землю и молча поплелся к арке.

– Бродят тут всякие по чужим дворам, людей режут, – проворчал дворник ему в спину. – Давно пора камеры на подъездах установить.

Если бы Матвея спросили, где он потом шатался полдня, он мало что смог бы вспомнить. В голове остались лишь какие-то обрывки событий: вот он бредет вдоль озера в парке, вот сидит на скамейке в незнакомом дворе. Стоит перед торговым центром и смотрит на электронное табло, на котором температура воздуха сменяется датой. Где-то на задворках сознания мелькает мысль, что ни в какую временную дыру он не проваливался – и день, и месяц, и год на табло правильные.

Вместо обычного вихря мыслей в голове плавала странная пустота. Ноги сами несли его куда-то, он шел, поворачивал, снова шел, пока наконец не понял, что стоит возле своей школы.

Матвей поднялся по ступенькам на крыльцо и вошел в вестибюль. Там было пусто и тихо, как всегда во время уроков. И безразличный ко всему охранник все так же скучал над кроссвордом. И расписание уроков висело на своем обычном месте. Это был обыкновенный, рядовой день. Для всех остальных. Но не для Матвея.

Запах печеного хлеба привел его в школьный буфет. Он вдруг почувствовал дикий голод. Сытость от парочки бутербродов, съеденных утром на берегу реки, уже давно улетучилась. Как завороженный, Матвей смотрел на поднос с горой аппетитных пирожков, источающих умопомрачительный аромат. У одного пирожка немного подгорел бочок, именно так, как он любил. Матвей представил, будто откусывает хрустящую корочку, и рот мгновенно наполнился слюной.

– Что тебе, милый? – приветливо спросила полная круглолицая буфетчица за стойкой. – Попить или покушать?

– Дайте мне стакан воды, теть Саш, – попросил Матвей, сглатывая слюну.

– Воды? – удивилась буфетчица. – Фонтанчики опять не работают? Давай я тебе лучше компотику налью. И пирожки есть, только что из печки.

– Да я это… деньги дома забыл.

– Ну, потом занесешь. Из какого ты класса?

– Из седьмого «Б». Тетя Саша, а вы меня помните? Я Матвей.

– Что ты, милый, разве вас всех упомнишь? Вас тут как муравьев на лесной полянке, всё мельтешите, мельтешите. – Буфетчица взяла со стойки стакан компота и положила пару пирожков на тарелку. – Садись, покушай. Если денег нет, так что ж, с голоду помирать, что ли? Пятьдесят два рубля с тебя, завтра принесешь.

– Спасибо.

Матвей устроился за крайним столиком и с наслаждением впился зубами в пирожок. Буфетчица скрылась в кухне.

Когда Матвей уже допивал компот, сыто откинувшись на спинку стула, в буфет влетел Веня Ватрушкин. Перед прилавком он наступил на свой развязавшийся шнурок и грохнулся на колени, неловко взмахнув руками. Монетки, зажатые в кулаке, выскочили и весело зазвенели по всему полу.

– Ватрушкин, ты в своем репертуаре, – усмехнулся Матвей, глядя на ползающего по полу Веню. – Хоть у тебя все стабильно. Это радует.

– А? Ты мне? – тот поднял голову и вытащил из уха один наушник.