Школьная любовь. Лучшие романы для девочек - Ирина Щеглова Страница 12

– Я не готов.

– Два, – в том же телеграфном стиле ответил Жак и нарисовал в журнале закорючку.

– Тогда к доске пойдет…

Я боялась, что вызовут Ромку. Вряд ли он физику выучил, учитывая все вчерашние события. А мне почему-то жутко не хотелось, чтобы он вот так же, как Смирнов, стоял дурак дураком и говорил, что не готов.

– Крохин.

Крохин в отличие от Смирнова не просто встал, но и прошел к доске.

– Сме-е-ертник, – пронеслось по рядам.

– Ни пуха! – подбодрили откуда-то с задних парт.

Но, как оказалось, снова напрасно – Крохин помялся-помялся, да и пошел себе восвояси.

– Вижу, мальчики что-то нас подводят, – хитро усмехнулся Жак. – Придется позвать на помощь девочек!

Парни, надо сказать, нисколько не расстроились, наоборот, выдохнули и расслабились. А мы снова уткнулись в учебники, глаза судорожно забегали по странице… Не раз уже замечала: за какие-то доли секунды каким-то шестым или седьмым чувством понимаешь – тебя.

– Антипова!

Уже вставая, последний взгляд на страницу. Тревожный шепот Ирки:

– Знаешь?

Отвечать было некогда. Проходя мимо первой парты, я услышала ободряющий шепот Светки с Ольгой:

– Подскажем!

Это утешает, но, в принципе, я справилась и так: законную «четверку» получила. И когда после урока мы толпой выходили из класса, Орещенко тихо сказал:

– Молодец, – и тут же стал остервенело проталкиваться к выходу.

А я так и осталась с раскрытым ртом. Как будто не по физике ответила, а экзамен по высшей математике сдала!

Да и вообще день прошел вполне мирно, напрасно я боялась – никто на меня косо не смотрел, не лез с вопросами. Только перед физрой случился казус.

Когда мы пришли в раздевалку, там еще были «ашки». Счастливые, у них физра уже кончилась… Я, как обычно, спряталась в угол за вешалку – никогда не могла заставить себя переодеваться на виду у девчонок.

– Ну, как там у вас Яблоков? – услышала я из своего угла, высунулась и увидела Олеську Петренко – самую отвязную девчонку из «ашек».

– Нормально, – откликнулась Юлька Щеглова. – Нас он больше любит!

– Ну да, – усмехнулась Олеська. – Куда нам против тебя.

– Ты что это? – вдруг толкнула меня Ирка.

Я обнаружила, что вылезла из-за вешалки и стою посреди раздевалки с колготками в руках, не сводя взгляда с болтающих девчонок.

– Ревнуешь? – не отставала она.

Я смутилась и отошла к стене:

– Нет, что ты.

– Что у него за жена! – продолжала тем временем Петренко. – Такому мужику рубашки погладить не может!

И тут уж я не выдержала, снова вылезла из-за вешалки:

– Какое ваше дело? Только и знаете в грязном белье ковыряться!

– Да, и постирать рубашки тоже не мешало бы, – невозмутимо кивнула Олеська.

– Да что вы вообще понимаете, – отмахнулась я.

– Ой, конечно, ты-то про своего любимого историка все понимаешь!

– Я его как человека и личность уважаю, – твердо сказала я. – Не то что вы…

– Да конечно, рассказывай!

Короче, мало мне было вчерашнего скандала, так сегодня в новый ввязалась. Ну что я за человек такой, а?

А когда мы с Иркой снова драили коридор, на этот раз заключительно – после уроков, – я снова встретилась с Лешкой.

– Ты чего опять так поздно? – осведомилась я, орудуя шваброй.

– Давай домывай быстрей, по дороге расскажу, – заговорщицки оглянулся он.

– Умный какой – домывай! Хочешь быстрее, помогай.

– Ну давай швабру, – на удивление быстро согласился он.

– А швабры у нас лишней нету, – развела руками я.

– А может, ну его? – выдвинул рациональное предложение Леха. – И так чисто!

– Ирка, слышишь? – с сомнением оглянулась я.

– И так, – без промедления согласилась подруга.

Оглядевшись и не заметив поблизости никаких заинтересованных лиц, мы досрочно свернули поломоечную деятельность и, не привлекая внимания, тихо разошлись по домам.

– Ну колись, – сказала я по дороге. – Чего опять натворили?

– Ты только никому, – дежурно предупредил Леха.

– Обижаешь!

– Короче, приходим мы сегодня, смотрим – лужи нет, а стулья стоят на своих местах. Миха предположил, что Елена до сих пор сидит в классе, не зная, что вода высохла, и питается цветами из горшков и мелом, но ее там почему-то не оказалось. А вскоре появилась бригада сварщиков! – торжествующе объявил он.

– И что? – не разделила его восторга я.

– Да ты что! – возмутился Леха. – Сварщики – это же выдающиеся люди! Температура сварки две тысячи градусов, поэтому они рано уходят на пенсию. На руках сохнет кожа, устают глаза, так что сварщики – люди нервные и раздражительные. Поэтому они все время матерятся.

– Что? – возмутилась я.

– Мы сами слышали, в столовой. Они варили во время уроков, чтобы никто не видел, и мы смогли как следует рассмотреть их только в столовой. Они сидели в грязных спецовках и матерились.

– А я ничего такого не видела, – удивилась я.

– Просто наши столы рядом стояли. Ну так вот. Миха Бондаренко увидел провода, сказал, что они хотят взорвать школу, и решил им помешать. На следующей перемене мы спрятались за угол аппендикса и увидели, как невеселые сварщики тащатся с двадцатикилограммовым мотком провода, разматывая его на ходу. Мишка подождал, когда они отойдут подальше, наступил на провод, а потом потянул на себя. Скоро из-за угла показался сварщик. Увидев Миху, он сказал: «Не балуйся» и обматерил его.

– Да ладно! – усомнилась я.

– Не веришь – спроси Миху, – горячо возразил Лешка.

Спрашивать странноватого Миху я, естественно, не собиралась, поэтому братец продолжал рассказ:

– Миха сказал: «Хорошо, хорошо», но вернулся, когда сварщик ушел, и снова натянул провод. На этот раз мы успели убежать, но сварщик остался караулить. Так что на той перемене мы уже ничего не смогли сделать. Но к следующей тупые сварщики все забыли, и мы начали по новой.

– И как?

– Да на каждой перемене этим и развлекались. А после уроков, – Леха сделал интригующую паузу, – мы долго следили за сварщиками, выбирая момент, когда они отвлекутся. И тогда Миха зацепил провод за ручку двери нашего кабинета русского, где сидела классная.

– И что? – невольно заинтересовалась я.

– Да мы сразу убежали, так что не знаю, чем дело кончилось.