Макс - Джеймс Паттерсон Страница 12

У меня, как и у всех в стае, природное чувство направления. С минуту поозиравшись, я уверенно поворачиваю на восток и ковыляю к дому. Как и следовало ожидать, задняя дверь надежно заперта. А как иначе? Когда я поздно вечером, несколько часов назад, вылетела из окна второго этажа, я и не думала возвращаться через дверь. Там, наверху, меня до сих пор ждет открытое окно, хоть снизу это и незаметно. Но теперь все мои планы тихонько проскользнуть назад полетели в тартарары.

Тяжело вздыхаю, разворачиваюсь и ковыляю к парадной двери. Но как в нее позвонишь, со связанными-то руками? Хоть носом в кнопку звонка тычь. Поразмыслив, наваливаюсь на звонок плечом. Тотал внутри лает, как настоящая собака. Колышется занавеска, и мама с круглыми от удивления глазами открывает мне дверь.

Моя мама — ветеринар. Подходящая профессия для родительницы человеко-птицы. Она-то и залатала мое крыло, одновременно вместе с Джебом безуспешно допытываясь у меня о том, что со мной случилось. Мне хочется обо всем сначала самой хорошенько поразмыслить. Может быть, в Интернете поискать какую-нибудь информацию про то Чу-дище. Поэтому я бормочу что-то нечленораздельное о случайной пуле, задевшей меня в нелепой перепалке.

— Тебе нельзя летать как минимум неделю, — сурово говорит мама.

Я делаю мысленную поправку: не неделю, а дня три.

— И если я сказала неделю, значит, неделю будешь сидеть дома. — Она строго смотрит на меня. — И ни на какие три дня не рассчитывай.

Похоже, она уже хорошенько меня изучила.

В тот же день после обеда КППБ переселили нас на другую тайную квартиру. На сей раз на Юкатане, в той части Мексики, которая сплошь покрыта джунглями. Люди там почти не живут, и воздух гораздо чище. Даже дышать легче.

Но чистота воздуха мне теперь по фигу — все равно летать не могу. Невозможность подняться в небо — для меня чистое наказание. И не только для меня — для всех вокруг. Потому что я становлюсь раздражительной и колючей. Не подойди — не тронь.

К полудню первого дня стая меня уже избегает. Они высыпали во двор и занялись своими обычными «стайными» делами. Тотал, например, практикует взлеты и посадки. Он в них до сих пор слабоват.

Предупреждаю наших, чтоб были осторожны, чтоб держались настороже, чтоб далеко не уходили… И т. д. и т. п. Но с ними полный порядок. В них никто не стреляет, их никто не крадет и не волочит на аудиенцию со злобными Чу-челами и Чу-дищами.

А я сижу дома и, умирая от скуки, лечу раненое крыло.

— Джеб. — Впервые за долгое время я заговорила с ним по собственной инициативе. Он улыбается и удивленно поднимает на меня брови. — Джеб, ты слышал когда-нибудь о таком дядьке по имени мистер Чу?

Джеб мгновенно побледнел как полотно, и я вижу, что он с трудом держит себя в руках.

— Нет, не думаю, — неуверенно тянет он. — А ты откуда о нем слышала?

Я пожала плечами и вышла. Все, что мне надо было от него узнать, я уже знаю.

Села к окну и с тоской наблюдаю, как стая резвится без меня в воздухе.

— Макс?

— Чего еще?

В дверях стоит мама, и мне сразу же становится стыдно за прорвавшееся раздражение.

— Пошли, я тебе покажу, как готовить пучеро юкатеко. — Она ласково тянет меня за рукав.

Не дай бог, сейчас какое-нибудь рукоделие достанет.

— Пучеро — что?

Боже, спаси и сохрани меня от вязаний и вышиваний!

Как выяснилось, пучеро юкатеко — это блюдо из трех разных сортов тушеного мяса.

Вместе с мамой и Эллой я провела день на кухне, стругая, смешивая и помешивая. Мама научила нас с Эллой, как распознать, когда лук поджарился и потерял горечь, как узнать, что мясо готово. Мы режем перец хабанеро, и я ухитряюсь, невзирая на предупреждения, потереть рукой нос. Скажу вам прямо, если вы про этот хабанеро ничего не знаете, что нос мой тут же запылал огнем, из глаз полились слезы, я сама заплясала на кухне такую чечетку, что Элла, глядя на меня, повалилась под стол от хохота.

Вот так по-семейному мы и проводили время, с человеческой семьей, а не с моей всегдашней семьей-стаей.

— А чем это Макс на кухне занимается? — Газ засунул голову в приоткрытую дверь. Лицо у него раскраснелось от ветра, а волосы встали дыбом. По всему видать, он вволю покайфовал, катаясь над миром на воздушной подушке.

— Мы готовим обед, — отвечает мама.

— Она ведь тут с вами за компанию болтается? — Газзи нервно поежился. Надж, Клык, Ангел и Игги — все вдруг набились в кухню и выпучились на деревянную ложку у меня в руке.

— Во-первых, не болтается, а во-вторых, не за компанию. Я же сказала, что она, я и Элла вместе готовим обед. — Мама сдерживает улыбку, а стая мгновенно обменивается встревоженными взглядами.

— Готовит? Обед? Макс? — ошарашенно переспрашивает Надж, и я слышу, как кто-то из наших шепотом предлагает заказать пиццу.

— Да. Вы слышали, что вам говорят, олухи! — отрезала я. — Я готовлю, мне это нравится, а вы будете есть МОЮ стряпню.

Так время текло день за днем — все три дня моего домашнего ареста. Стая повидала все индейские чудеса Юкатана, а я научилась готовить что-то, помимо холодных мюслей. Что, в своем роде, не меньшее чудо, чем останки цивилизации майя.

Каждому, как говорится, свое.

Крыло мое зажило, и настало время улетать. Я начала подумывать о том, чтобы двинуть в Южную Америку.

Но у стаи были другие идеи. Пока я лечилась, они проголосовали…

В пользу Джебовой круглосуточной школы.