Элла в Лапландии - Тимо Парвела Страница 11

— А кто у него конкуренты? — спросил Сампа.

— Санта-Клаус, — сказал Ханна.

— Робин Гуд, — сказал Тукка.

Мы прямо застыли при мысли, что ночью у нас в избушке побывали Санта-Клаус и Робин Гуд.

— А зачем им наши вещи? — с тревогой спросила я.

— Санта-Клаус подарит наши простыни американским детям, — объяснила Ханна. — А Робин Гуд отдаст кровать и карниз беднякам.

— Так я и знал, — вздохнул Сампа. — Даже беднякам дарят не только одежду.

Вещей за ночь стало меньше, зато куча песка под учительским окном заметно увеличилась. Мы даже забеспокоились — вдруг учитель с женой за ночь дорыли ход и сбежали без нас, — и облегчённо вздохнули, когда учитель осторожно приоткрыл окно и выбросил из-за занавески очередную лопату песку.

Куча получилась такая большая, что мы набросали сверху снега и стали кататься с неё на санках. Санки успевали так разогнаться, что доезжали аж до сарая на другом конце двора. Того самого сарая, в котором стоял учительский мопед и который Козломороз закрыл на большой навесной замок.

К сожалению, санки были только одни, поэтому приходилось очень долго ждать своей очереди.

— Эй, ребятня, — Дедушка Козломороз заметил нас и зашагал к нам через двор. — У меня ночью пропали лыжи от мотосаней. Вы случайно их не видали?

Мы не видали, но знали, кого подозревать.

— А вы молодцы, — похвалил нас Дед, заметив горку. — Сами сделали?

Мы ничего не сказали, потому что врать нехорошо. Но и выдать учителя мы не могли, потому что от туннеля зависело наше будущее.

— А санки-то только одни, — заметил Козломороз и бросился в сарай. Он был страшно резвый для своих тысячи лет.

Козломороз вернулся с большой автомобильной камерой, потом прикатил вторую такую же, третью и четвёртую. И только когда он поднял одну из них на горку и посадил сверху Ханну и Тину, мы поняли. Это оказались просто отличные санки! Они лихо пересекали двор, вертелись и подпрыгивали на ходу, у нас аж животы заболели от смеха. Нам так понравилось, что мы уже готовы были раскрыть Козломорозу тайну про подземный ход, чтобы никуда не убегать, а остаться здесь есть блинчики и кататься на камерах с горки. Но не успели, потому что тут он решил сам покататься с горы: водрузил камеру на горку и уселся на неё верхом.

— Сейчас увидите, как ездят чемпионы! — сказал он нам. — Вы знаете, что я победитель хельсинкской Олимпиады 1952 года в автомобильно-камерном спуске? Я уехал так далеко, что соревнования пришлось прервать. От Хельсинки я доехал по льду до самого Таллина, вот это был спуск! И вернулся только в 1960 году, так как мне пришлось получать визу, — похвастался Козломороз.

— Но это же была летняя Олимпиада! — сказала Ханна.

— В том-то вся штука! Чудеса, а? — И Козломороз оттолкнулся посильней.

Похоже, Дедушка Козломороз не соврал. В автомобильно-камерном спуске ему не было равных. Никто из нас не осмелился бы, как он, нестись на камере прямо в стенку сарая. Отскочив от стены, камера встала на ребро и покатилась через двор к дороге, к тому самому склону, с которого мы съезжали вместе с мопедом. Это был очень крутой склон, но мы не волновались за Дедушку — всё-таки он был чемпион! Он крепко сидел внутри камеры, хоть она и вертелась, как барабан стиральной машины. Он так вопил от восторга, что мы слышали его вопли аж со двора, хотя их слегка заглушил гул подъезжающего автобуса.

Дедушка искусно разминулся с автобусом, докатился до склона и пропал из виду. Автобус въехал во двор, и мы, конечно, выбежали ему навстречу. Больше его никто не встречал, потому что учитель копал подземный ход, а жена учителя с хозяйкой ушли кататься на лыжах.

— Хеллоу, хау а ю? — сказал гость, который первым вышел из автобуса. За ним вылезло ещё человек тридцать. У них у всех были чёрные волосы и фотоаппараты, и они тут же нас сфотографировали.

— Аборигены. Никогда не видели иностранцев, — шепнул Пат, доставая из кармана словарь. — Хеллоу! — крикнул он гостям.

— Мы ищем Деда Мороза, — сказал по-английски один из гостей.

— Тут он живёт, — ответил Пат.

— Это Заячья гора? — спросил гость.

— Йес-йес, это она, — ответил Пат.

— А можно увидеть сопку? — спросил гость.

— Почти готова! — Пат показал на учительскую кучу песка, покрытую снегом.

— О-о! — воскликнули гости. Они захлопали и сфотографировали кучу песка.

— Где же гномы? — поинтересовались гости.

— Почти готовы, — Пат показал на нас.

— О-о! — и гости снова захлопали и сфотографировали нас.

— Спроси, они не хотят потрогать мой подбородок? — предложила Ханна. Но Пат не успел перевести, потому что гость задал следующий вопрос:

— А где Дед Мороз?

Отвечать Пату не пришлось, потому что Дед Мороз собственной персоной появился во дворе. Обратный путь занял так много времени потому, что Дедушке так и не удалось высвободиться из камеры. В воцарившейся тишине мы с гостями наблюдали, как странное существо — то ли гигантский кальмар, то ли одногорбый верблюд в спасательном круге, — перебирая руками и ногами, пересекает двор.

Гости вопросительно посмотрели на Пата, и он с улыбкой подтвердил:

— Йес. Это Дед Мороз.

— О! — сказали гости.

К нашему удивлению, никто больше не хлопал и не фотографировал, хотя через двор брёл кверху задом настоящий Дед Мороз. Гости вдруг заторопились обратно в автобус.

Несмотря на свои ограниченные возможности, Козломороз сумел дойти до сарая и открыть навесной замок. Дужка выпала, и створки дверей стали со скрипом открываться. Дед Мороз посмотрел на нас и собирался уже шагнуть внутрь, как вдруг из сарая раздался грохот. Он рвался изнутри, как пена для бритья — из баллончика. Дед Мороз и гости в автобусе так и застыли.

Козломороз опомнился первым. Он рысью — или чем там бегают одногорбые верблюды — бросился прочь. Мы открыли рты, а гости прилипли носами к окнам, потому что из сарая с рёвом выползало невиданное механическое чудовище.

Сначала показался крутящийся пропеллер, в котором мы узнали учительскую кривую лыжу. Потом мощные крылья из простыней — наших простыней, натянутых на перекладины от кровати из домика мальчишек.

Крылья поначалу были сложены, как у бабочки, но, когда чудовище выбралось из сарая, они распахнулись в гигантский треугольник. И тут мы увидели учителя. Учитель сидел под крыльями в эпицентре гудения и верчения и держался за некое подобие руля, который в прошлом, очевидно, был карнизом. Корпусом этой чудо-машины служил корпус мопеда, мотором — тот самый мопедный мотор, который учитель форсировал лучше прежнего.

Учитель добавил оборотов, рёв усилился, и чудо-машина пронеслась на лыжах через двор. Лыжи, вне всякого сомнения, раньше принадлежали Дед-Морозовым мотосаням.