Аквамарин  - Андреас Эшбах Страница 10

– Ты не так часто ешь в столовой, да? – спрашивает он и кладет на кусок лосося целую горку чили.

– Бывает, – отвечаю я и размышляю о том, не предложить ли ему и мои перчики. Похоже, он большой любитель. – У меня просто сегодня танцевальный кружок.

Он внимательно смотрит на меня.

– Любишь танцевать?

Я качаю головой.

– Ненавижу. Но это единственный кружок, куда может ходить человек, не умеющий плавать.

– Понимаю.

Пигрит отправляет в рот первый кусок, с достаточным количеством перца, чтобы парализовать вкусовые рецепторы на ближайшую неделю. Он с наслаждением жует, наконец проглатывает и продолжает:

– Наверно, тому, кто не умеет плавать, приходится нелегко в школе, которая так подвинута на море, как эта.

Удивительно, что он видит это так же, как я. Мне вдруг становится ясно, что я сейчас немного уподобляюсь Бреншоу, а Пигрит не имел в виду вообще ничего плохого. На самом деле он еще никому не сказал ни одной гадости. Разве что иногда высказывается более прямолинейно, чем это принято в Сихэвэне.

– А ты в какой кружок ходишь? – спрашиваю я. Совершенно не умею поддерживать беседу и чувствую себя сейчас по-идиотски. Но его, похоже, не смущают расспросы.

– Ни в какой, – отвечает он. – Я в санитарной дружине. Мы занимаемся в среду после обеда, параллельно с секцией ныряния.

Я киваю.

– Санитарная дружина. Это потому, что ты врачом хочешь стать.

– Ну да. – Он готовит к отправке следующий заряд чили. – И потом, разве я похож на человека, которому зачем-то нужно взгромождаться на доску для серфинга? В кружке по парусному спорту таких, как я, выйдя в море, выкидывают за борт. Ныряние еще могло бы сойти. Ну, всяко лучше, чем танцы.

От этой мысли его слегка передергивает, но он отправляет в рот новую порцию перцев. И при этом даже не краснеет.

– Да, кстати, – вспоминаю я, – большое спасибо, что ты меня… ну да, что ты меня спас. И защищал перед Ван Стин.

Он пожимает плечами.

– Если честно, я бы это сделал для любого. Ну, кроме Бреншоу, пожалуй. Впрочем, этот сам за себя неплохо постоять может.

Тут мне приходит в голову еще кое-что.

– А правда, что тебе пришлось прыгнуть в воду, чтобы меня вытащить?

– Ну да, я же говорил.

Я нервно сглатываю.

– Спасибо, – говорю я. – Спасибо, что попытался.

Он пожимает плечами, как будто это не стоит упоминания. А потом говорит:

– Знаешь, что меня удивило? То, как долго ты пробыла под водой. То, что ты после этого выжила.

Меня пронзает волна горячего ужаса.

– Почему? Как долго я была под водой?

Пигрит думает пару секунд.

– Точно не знаю. Я же не смотрел на часы до и после. Но по ощущениям – довольно долго.

– Могло показаться, – говорю я. – Когда я смотрю, как ныряет Бреншоу, мне каждый раз кажется, что он уже не выплывет. А проходит всего четыре или пять минут. Пять минут – это чертовски долго, если сидеть и смотреть на воду.

Пигрит кивает.

– Да, это понятно. Но я-то не сидел и не смотрел. Я прыгнул в воду, попытался тебя вытащить. Ты оказалась ужасно тяжелой, просто невероятно. Мне удалось ненадолго поднять твою голову над поверхностью, и у тебя отовсюду полилась вода, изо рта, из носа, – тут я подумал, что всё, ты захлебнулась. Тогда я тебя отпустил, вылез из воды, включил свой планшет и подал сигнал тревоги. Он был зафиксирован. Точное время – десять часов, тридцать шесть минут и одна секунда.

По тому, как он это говорит, заметно, что для него более привычна система отсчета времени в юнитах, принятая за пределами Зоны, а не старая система с двадцатью четырьмя часами по шестьдесят минут. Честно признать, старая система довольно странная.

– Тут нарисовались завхоз и доктор Уолш, и, когда Альварес наконец вытащил тебя на берег, а доктор начал делать искусственное дыхание, часы как раз пробили конец перемены. – Он многозначительно поднимает вилку. – То есть десять пятьдесят. Иными словами, с того момента, когда я подал сигнал, прошло еще почти пятнадцать минут!

Я в ужасе смотрю на него.

– Этого не может быть.

Он снова пожимает плечами.

– Ну, вот и мне так кажется. В конце концов, вот ты сидишь передо мной живая и здоровая. Но если верить тому, чему нас учили в санитарной дружине, выжить ты не могла.

Меня охватывает ужас. Кажется, сердце сжалось так, что вот-вот перестанет биться, а внутри меня всё заледенело.

«Портовый колокол», – вдруг соображаю я. И бросаюсь объяснять:

– В некоторых местах на школьном дворе звуки порта особенно хорошо слышны, и там портовый колокол звучит очень похоже на наши часы. Легко спутать.

Пигрит внимательно смотрит на меня. Похоже, его такое объяснение не особо убедило. Меня, если честно, тоже. И от этого мне очень страшно.