Двенадцать прикосновений к горизонту - Михаил Самарский Страница 10

Маша: Очень переживаю.

Я::)

Маша: Жду:)

– Эсэмэски строчишь? – спросил Фёдор, дослушав песню.

– Угу, – кивнул я.

– Любовь-морковь? – рассмеялся он.

– Ну… типа, – уклончиво ответил я.

– У меня тоже в молодости как-то эсэмэски приключились. В армии, 1978 год.

– Шутите, – не поверил я. – Разве в 1978 году были эсэмэски?

– У меня были, – уверенно сказал водитель. – Не веришь?

– Ну, – пожал я плечами, – как-то… это…

– Что «ну», что «ну»? – рассмеялся он. – Слушай, салага.

– Как вы сказали? – насторожился я.

– Салага! – повторил он. – Не обижайся, это не обидное слово. Так обычно молодых в армии называют, но без злобы, любя, по-дружески.

– Понятно, – кивнул я и подумал: «Чую, с дядей Федей мой лексикон расширится основательно».

– Ну так вот, – продолжил мой спутник, – слушай: нас после учебки (это в армии типа школы) откомандировали в другую часть. Сутки ехать в поезде. Плацкарта. Народу как селёдки в бочке. А напротив меня ехала очень симпатичная девчонка. Я к ней и так и этак, а она ноль внимания. Всё косится на какую-то старуху. Как потом оказалось, это её бабка. Думаю: как же мне познакомиться с девушкой? Красивая. Думал, думал и придумал. У меня в вещмешке лежал блокнот. Чистый, ни одной записи – друг перед расставанием в учебке подарил на память. Ну, я достаю блокнот и пишу в нём: «Ты мне нравишься. Давай знакомиться. Фёдор». Старуха носом куняет, то есть дремлет. Я подвинул блокнот девушке. Та, видя, что старушка посапывает, пишет мне в ответ: «Я с бабушкой. Лариса» – и подвигает мне блокнот. Ну и понеслось. Блокнот туда-сюда, туда-сюда… Чем не эсэмэски?

– Да, – согласился я, – очень похоже.

– Ну а я тебе что говорю? Слушай дальше.

«Куда едешь?»

«В Свердловск» (это бывший Екатеринбург).

«Лора, сколько тебе лет?»

«Семнадцать. Только не называй меня Лорой. Терпеть не могу».

«Хорошо. А как тебе нравится?»

«Просто Лариса…»

«Лариса, у тебя парень есть?»

«Был, да сплыл».

«Что случилось?»

«Поссорились».

«Бывает, но ещё помиритесь».

«Нет. Уже не помиримся».

«Всё так серьёзно?»

«Да…»

«А со мной хочешь дружить?»

«Федя, какой ты быстрый!»

«Так я же солдат. Некогда тары-бары разводить. Я тебе нравлюсь?»

«Не знаю».

«А ты мне очень нравишься. Я о такой девчонке мечтал».

– Это вы что? – спрашиваю я у дяди Феди. – В смысле по уху ей решили проехать?

– Миха, ты что? – Водитель даже на мгновение оторвал взгляд от дороги. – Ну ты даёшь. Понравилась она мне. Врубаешься?

– Ой, извините, – смутился я. – Думал, что просто прикалываетесь. А разве вас никто в армию не провожал?

– Почему провожал-то? – передразнил он меня. – Провожала…

– Ну да, извините, оговорился.

Я так понимаю, с этим дядей Федей ухо нужно держать востро. Ничего не пропустит, обязательно передразнит, подколет.

– Провожала, только я и учебку не успел окончить, как она замуж вышла. Мать приезжала ко мне в часть. Говорит: сынок, крепись, Наташка твоя замуж выскочила. А что мне крепиться? Я в армию уходил, знал, что она не дождётся.

– Почему? – удивился я.

– Ну, знал… Рано тебе ещё об этом рассуждать.

– Хм, рано, – усмехнулся я. – Это ещё почему?

– Так, Миха, дальше мои эсэмэски слушаешь или нет?

– Слушаю, слушаю, – спохватился я, испугавшись, что Федя прекратит рассказ. А ведь интересно – жуть! Вы когда-нибудь читали эсэмэски семидесятых годов прошлого века? Читайте дальше.

«Ой, хватит врать-то!»

«Серьёзно, Лариса!»

«Ещё расскажи мне сказку про любовь с первого взгляда».

«Лариса, ты целоваться умеешь?»

«Ты на что намекаешь?»

«Не намекаю, просто спрашиваю».

«Ой-ой! Хитренький какой!»

«Смотрю на твои губы, и аж сердце останавливается».

«Фёдор, прекращай!»

«Пойдём в тамбур».

«Зачем?»

«Поцелуемся».

«Нет».

«Лариса, можно ещё разок спросить: я тебе нравлюсь?»

«Ну, да…»

«Я жду тебя в тамбуре…»

– В общем, пришла Лариска.

– И что? – замер я. – Дальше что? Вы хоть поцеловались-то?

Фёдор громко рассмеялся. Долго утирал слёзы. Потом, откашлявшись в кулак, сказал:

– А дальше, Миха, мы целуемся с ней уже тридцать два года.

– Ни фига себе, – я от неожиданности даже подпрыгнул. – Так, значит, вы поженились?

– Нет, – съязвил он. – Всё по тамбурам прячемся.

– Круто, – облегчённо вздохнул я. – Приеду, Машке расскажу. Потрясная история. Потрясная и трогательная очень…

– Слушай, Михаил, – водитель вдруг резко сменил тему. – А ты ведь так и не рассказал мне ничего. Кто, откуда, куда едешь, к кому. Или это секрет?

– Да никакого секрета нет, – отвечаю. – Что рассказывать? Живу и учусь в Москве. В Ростове у меня девчонка живёт. Последний раз виделись летом, вот и решил, пока каникулы, съездить в гости.

– А родителям почему не сказал? – удивился Федя.

– А что я им скажу? Влюбился? – ухмыльнулся я.

– Да хоть бы и так. А что тут такого?

– Да ничего, но… – Я задумался.

– А что «но»? Родителям нужно правду говорить, – вздохнул он и мельком взглянул на портрет девчонки. Видимо, не всё так радужно у него с дочкой.

– Могут же быть и секреты? – возразил я.

– Да какие, на хрен, секреты могут быть от родителей? Вы одного не можете понять, – Фёдор постучал себя пальцем по лбу, – родители всё это давно прошли и… Как бы тебе доходчивее объяснить? Вот смотри: бывает, ты принял решение, а потом выясняется, что ошибся? Решение оказалось неправильным или не совсем верным. Бывает?

– Бывает, конечно, – кивнул я.

– А если бы ты посоветовался с родителями или, допустим, с дедом, бабкой, то мог бы и не ошибиться. Но тут другая загвоздка. Вы, даже когда советуетесь, иногда не всё говорите. То есть и совет хотите получить, и ещё приврать слегонца. А чтобы правильный совет дать, я как отец должен знать правду, а не фантазию. Понимаешь?