Блин и зеленая макака - Евгений Некрасов Страница 10

— А ты тоже так считаешь?

— Нет, просто обидно, что бессовестным всегда достается больше.

— Это до поры до времени, — возразил Владимир Владимирович. — Наглость — русская рулетка. Знаешь, что это такое? После Гражданской войны белые офицеры бежали за границу. Без Родины, без семьи, без службы. Они не видели смысла жить и придумали игру с судьбой. Семь гнезд в барабане нагана, в одном — патрон, а остальные пустые. Крутанул барабан, поднес револьвер к виску и спустил курок. Один раз пусто, другой… Вот и наглец испытывает судьбу. Твой приятель без очереди лезет в буфет, но рано или поздно нарвется на злого боксера. А кто-то ворует и не остановится, пока не попадет за решетку. Это как закон природы: один раз сошло с рук — он обязательно повторит еще и еще. Наглость растет раз от раза и в конце концов губит своего хозяина.

Владимир Владимирович сел на диван и кивнул на место рядом с собой. Сыщик понял, что попал в больное место.

— Вас обидели?

— Как посмотреть. Считается, что меня отправили на заслуженный отдых. Но я надеюсь вернуться. Жду, когда мой враг щелкнет курком в седьмой раз.

Блинков-младший молчал. Он ждал продолжения. Но вместо этого отставной таможенник сказал утвердительным тоном:

— Ты хотел меня о чем-то спросить.

Сыщик понял, что подход к Владимиру Владимировичу состоит в том, чтобы говорить все прямо, без подходов. И рассказал о злой и несчастной дуре Зеленой Мане, которую скорее всего сдадут на опыты, если не найти ее хозяйку.

— Ветеринар не говорил, она не больная? — спросил отставной таможенник.

Вопрос не понравился Митьке. Если больная, то разве обезьяну меньше жалко?

— Не говорил, — буркнул он.

— А сам ты ничего странного не заметил? Как у нее лапки действуют?

— Не «как?», а еще как действуют! Всеми четырьмя чашки бросает!

— Значит, повезло, в середине оказалась, — непонятно заметил Владимир Владимирович.

— Это было уже интересно!

— В середине ЧЕГО? — спросил Митек.

— Знаешь, как их возят и вообще откуда они берутся в Москве?

— Из джунглей? — неуверенно сказал сыщик.

— Понятно, что из джунглей… Макаки живут в основном в Юго-Восточной Азии. Носятся стаями, как у нас на свалках одичавшие собаки, объедают сады и поля. Крестьяне их бьют чем попало. В общем, цена обезьяньей жизни там — ноль. И вдруг приезжают белые люди и обещают по доллару за каждую живую макаку. А народ в иных местах живет очень бедно. Поднимается вся деревня и ловит макак. Белые люди кажутся богатыми дурачками — ну кому нужна никчемная обезьяна?

— А у нас обезьяны дорогие., — заметил Блинков-младший.

— Вот именно! — подхватил отставной таможенник. — Заплатил где-нибудь во Вьетнаме доллар, а в России продал за пятьсот. Но во всех странах запрещено ввозить и вывозить животных. От этого случаются всякие беды. Скажем, завезли мангустов для борьбы со змеями, мангусты змей поели и принялись за птичьи яйца, птицы улетели из разоренных гнезд, и на сады набросились гусеницы. Природа — самый сложный механизм, в ней ни один комар не живет зря. Не знаю, зачем нужны макаки — может, они поедают каких-нибудь опасных насекомых?!

Митек удивился:

— Я думал, они едят бананы и апельсины.

— Да нет, бананы же не круглый год бывают. Обезьяны едят и молодые ветки, и насекомых, и, кстати, змеями не брезгуют. Словом, они — часть природы, и могу тебе сказать наверняка: если где-то истребить всех обезьян, там человеку станет плохо. Только не всем до этого есть дело. Крестьяне рады подзаработать, о преступниках и говорить нечего. Пойманных обезьян они перевозят контрабандой. Скажем, везут в Россию самолетом какие-нибудь фрукты. Среди ящиков с ананасами прячут десяток набитых обезьянами…

— Набитых?! — переспросил Блинков-младший. — В ананасовом ящике одной тесно будет!

— Им делают уколы. Есть одно лекарство… Название тебе знать не обязательно. Обезьянка не спит и все понимает, но при этом не может и пальцем пошевелить. Укладывают их плотно, «валетом»: головой к ногам, головой к ногам. В два, в три ряда, как дрова. А потом самолет взлетает на высоту в десять километров. В багажном отделении почти нечем дышать и мороз градусов сорок. Бывает, что у обезьян обмерзают лапки. А главное, им невыносимо страшно — и лежать без движения в темной коробке, и потом жить в неволе. Обезьяны начинают гибнуть еще в полете, а неделю-другую спустя из десяти остается в живых одна. Они умирают от ужаса. Но контрабандистов это не беспокоит. Значит, они получат не четыреста девяносто девять долларов прибыли с каждой проданной обезьянки, а четыреста девяносто, только и всего.

Блинков-младший сглотнул ком в горле. Он представил, как эти гады вынимают из ящиков покрытые шерстью маленькие тельца. Эту в помойку, эту в помойку, эту в помойку, а эта вроде дышит. Остальных — в помойку, в помойку…

— А что же вы-то?! — спросил он, чувствуя, что голос его дрожит. — Какие же вы таможенники, если не можете переловить этих гадов?!

— Почему не можем? — возразил Владимир Владимирович. — Ловим, только не всех. — Ты представляешь, сколько грузов идет через границы? Танкеры и сухогрузные суда, железнодорожные составы, самолеты, автомобили. Вместе с нужными грузами везут и контрабандных животных, и наркотики, и золото, и валюту. Если, например, моряк что-нибудь спрячет на своем судне, найти это почти невозможно. Пришлось бы разбирать все судно по винтику. Если в одной из ста банок с ананасовым компотом спрятан героин, мы не можем открывать все подряд и портить девяносто девять, чтобы найти одну! У нас нет времени даже осмотреть снаружи каждый ящик. А то самолеты проводили бы на земле недели, поезда стояли бы месяцами, а очереди машин на границах выстраивались бы на годы. Так никто не стал бы торговать с нашей страной.

— А таможня, выходит, для красоты? — съехидничал Митек, потому что возразить по делу было нечего.

— Нет, — не обиделся Владимир Владимирович. — Наркотиков мы каждый год находим тонны, а сколько другой контрабанды — и сосчитать трудно. У нас и рентген, и металлоискатели, и собаки-ищейки, и, главное, привычка замечать мелкие детали. Идет хорошо одетая дама, а туфли по полу — цок-цок-цок на весь аэропорт, как солдатские сапоги. Проверили туфельки металлоискателем, а в каблуках — золотой песок, украденный на приисках. Золото тяжелое, в каждый каблук вместилось по килограмму, вот она и цокала…

— Вы служили в аэропорту? — догадался Митек.

Владимир Владимирович молча кивнул. Было ясно, что ему не хочется рассказывать о себе.

— Был смешной случай, когда одна контрабандистка подпоясалась набрюшником с тремя маленькими живыми удавами. Их тоже накачали лекарствами, а один возьми да проснись. И зашевелился!.. Или вот еще таможенный прием. Приземлится самолет; мы спросим стюардессу, кто в полете не пил и не ел. Угощаем этого пассажира слабительным и отправляем на горшок.