Салон недобрых услуг - Валерий Гусев

Недалеко от нашего дома, возле детской площадки, стоит высоченный, в три обхвата, старый тополь. Вообще, в нашем микрорайоне много деревьев, он считается самым зеленым в Москве. У нас даже свой парк есть и своя речка, заросшая по берегам кустарником, а между домами и во дворах толпятся березы, липы, всякая сирень-черемуха, зеленые елочки у подъездов и даже развесистые каштаны.

Но этот тополь почему-то у всех – самый любимый. Особенно весной. Он выбрасывает свою клейкую пахучую листву самым первым среди наших деревьев и сбрасывает ее, побуревшую и сухую, самым последним, уже на пороге зимы. И никто на него не сердится, когда он начинает зацветать и легкий ветерок заносит в открытые окна легкий тополиный пух. Как летний снежок.

Под этим тополем любят посидеть на скамейке наши бабули с вязаньем, наши дедули с газетами и наши молодые мамаши с колясками.

Несколько лет назад над тополем нависла угроза. Рядом начали строить новый дом, и строители решили, что тополь им мешает, а будущие жильцы решили, что он будет загораживать их окна от солнечных лучей и к тому же скроет прекрасный вид на загазованный проспект.

К тополю ухватисто подошли мужички в пластмассовых касках с надписью «Экология», в красных комбинезонах и с бензопилой.

Но не тут-то было! На защиту любимого дерева (от этой «Экологии») поднялись все наши жильцы: бабульки со спицами, дедульки с газетами, мамаши с колясками и дядя Федор с топором.

Мужички отступили. Правда, в одну из ночей они снова подкрались к тополю, но кто-то (по-моему, мой младший брат Алешка) вылил на них из окна кастрюлю холодной воды. Хорошо еще, не из детского горшка плеснули…

Тополь мы отстояли. И он нас благодарит своей шелестящей листвой, клейким ароматом после дождя, своей тенью в жаркий день, своим молчаливым участием… Не знаю почему, но когда у меня плохое настроение или какие-нибудь неприятности, я люблю посидеть возле тополя. Он меня как-то успокаивает, даже утешает. «Это все пустяки, Дима, – словно говорит он наподобие Карлсона, – дело житейское». И мне становится легче и спокойнее. Появляется надежда, что мои невзгоды и неприятности уже остаются позади. А впереди ждут одни «взгоды и приятности», как говорит мой младший брат Алешка.

Но вот в этот весенний вечер я долго не мог успокоиться. Наступила тишина, даже птички в кроне тополя не чирикали – улеглись спать, угомонились в своих гнездах. В домах разноцветно светились окна. «Особаченные» жильцы уже завершили свои вечерние прогулки – нигде ничего не лаяло, только иногда мяукало возле помойки.

Я прижался спиной к теплому стволу. Он чуть ощутимо подрагивал – то ли в легкой дреме, то ли от вечернего ветерка. И казалось, словно он легонько, дружески подталкивает меня в плечо: «Пустяки, дело житейское».

Вот именно. В нашей семейной жизни такое житейское дело на моей памяти случилось впервые: мама поссорилась с папой. Такого у нас никогда не бывало. Они никогда даже не хмурились друг на друга. А если и спорили, то сразу же кто-нибудь из них уступал в споре. Чаще всего – папа.

Но в этот раз он не уступил. Мама надулась, насупилась и ушла на кухню сердито брякать посудой. А папа ушел в кабинет, громко хлопнув дверью.

Мы с Алешкой притихли. Как мышки после землетрясения. Потом Алешка пошел к маме, а я – к папе.

Алешка сказал маме:

– Да не сердись ты на него, мам. Зато он умный.

– Вот и пусть сидит в своем кабинете, – отвечала мама, едва не разбив в мойке тарелку, – раз уж он такой умный!

А я сказал папе:

– Пап, да не сердись ты на маму. Зато она в нашей школе самая красивая.

– Вот и пусть ходит в свою школу, – буркнул папа, – раз уж она такая красивая!

Маме, в самом деле, очень часто приходится бывать в нашей школе – наш директор очень часто ее вызывает. Наверное, он в нее влюбился. Или он не может без нашей мамы с нами справиться, особенно с Алешкой.

Мама приходит из школы немного расстроенная и немного сердитая и говорит папе:

– Ну и дети у тебя! Оба в папочку!

– Я горжусь этим! – отвечает папа. – И еще тем, что оба они красивые в мамочку.

Тут мама улыбается и говорит:

– А еще они в меня очень умные!

– Не замечал, – отвечает папа и прячется за газету.

Я тоже не замечал за нами ни особого ума, ни особой красоты. Правда, Алешка в самом деле похож на нашу маму – такие же длинные ресницы, немного курносый, задорный нос и большие наивные глаза. Но если наша мама и в самом деле немного наивная, то об Алешке я бы этого не сказал. За наивностью его взгляда скрываются и хитрость, и внимательность, и наблюдательность. Скоро вы в этом сами убедитесь…

В общем, в тот памятный вечер Алешка остался дома – ходить из кабинета на кухню и обратно, уговаривая по очереди маму и папу, а я пошел во двор, посидеть под нашим добрым тополем.

Но что-то в этот раз мне под ним как-то не очень сиделось.

Я не сказал, что наш тополь любят не только наши жильцы, но и все окрестные собаки. Они то и дело возле него «отмечаются». Оставляют полезную информацию, как говорит наш сосед дядя Федор. Но сегодня эта «полезная информация» особенно сильно попахивала. И от этого мне становилось как-то еще более одиноко. Я чувствовал себя брошенной собакой.

Я, конечно, из-за их ссоры сильно расстроился. Тем более что, в общем-то, ссора была, на мой взгляд, из-за пустяков, на ровном месте. И началась она довольно дружелюбно.

Мы ужинали в большой комнате, за телевизором. Мы, вообще-то, его редко смотрим, интересного там мало, а всякой пакости много. Но папа всегда просматривает все криминальные новости. Это ему нужно по его работе. Конечно, ему на службе предоставляют всякие сводки происшествий, но он говорит, что иногда кое-что полезно увидеть и со стороны, на экране.

Мама эти новости терпеть не может. Особенно, когда дают сообщения о жертвах преступлений и пострадавших работниках милиции. Она, хоть и никогда этого не показывает, очень боится за папу. Наш папа, полковник, не всегда сидит в своем кабинете. Он часто выезжает на место происшествия и даже участвует в задержании опасных преступников. Правда, никогда об этом дома не рассказывает. Но мы все равно об этом как-то узнаем. Чаще всего, когда подслушиваем папины разговоры по параллельному аппарату. Особенно Алешка в этом деле наловчился.

Правда, когда-то, уже давно, папа прервал свой разговор и строго сказал:

– Не сопи в трубку, Алексей.

По случайности папиного сотрудника, с которым он в это время разговаривал, тоже звали Алексеем. И он даже немного обиделся.