Седьмой лимузин - Дональд Стэнвуд Страница 97

— Ты просто чудо! — Столкнувшись с Люсиндой в дверях, он обнял ее. — Как тебе это удалось? Ты расклеила объявления в «Римском кафе»?

— Не валяй дурака, дорогой. — Ее глаза сверкали, но устремлялись они, строго говоря, не к нему, она казалась несколько рассеянной, сейчас она решила пополнить запас свечей. — Мне приходится отбиваться от гостей. Это же в конце концов твой вечер.

— Ты хочешь сказать: наш вечер.

— Ну, допустим. — Загадочная улыбка. — Но мне надо бежать. Какой ужас! Наши гости пожирают все, что ни подашь, за несколько минут.

Скоро у него возникла причина поинтересоваться источником столь неуемной энергии Люсинды. Она выскользнула из спальни, а когда он в свою очередь из любопытства зашел туда, то увидел на скамеечке возле трюмо парочку (это была та самая якобы добропорядочная парочка, которая прибыла одной из первых). Но теперь мужчина поднес к носу тыльную сторону руки, несколько раз понюхал ее, а затем слизал остатки белого порошка. Женщина увидела, что Гривен наблюдает за ними, и, совершенно не застеснявшись, протянула ему маленький конвертик.

— Хотите кокаинчику?

Нечего было делать вид, будто ты шокирован. Кокаин продавался на каждом углу. Совсем недавно Гривен посмеялся над Люсиндой, которой под видом наркотика всучили смесь соли с аспирином. Брось свой грех на чашу весов — и много ли он потянет? Но сейчас шампанское, суета вечеринки и воспоминания о единственном собственном опыте употребления наркотика настроили Гривена на нигилистический лад.

— А фройляйн Краус что, тоже?

Он поднес руку к носу, втянул порошок. Парочка, рассмеявшись, закивала. Что ж, Люсинда сама начала, а он только следует по ее стопам. Так, собственно, у них повелось во всем — и с какой стати делать исключением нынешний вечер?

Когда Гривен вернулся в гостиную, веселье достигло своего пика. Трепетали полы платьев и смокингов, звенели драгоценности и бокалы, разговоры и язык жестов стали еще оживлённее. Сияя без какой бы то ни было определенной причины, Гривен увидел, как наконец-то вершит свое церемониальное появление Эрих Поммер с супругой и — во избежание или для минимизации неизбежных пересудов с держащейся на определенной дистанции — своей последней протеже, этой шведской девкой Гретой Гарбо.

— Ага, вот и мой отважный первопроходец! — Эрих уже порядочно набрался по дороге сюда, ему было весело, он на манер какого-нибудь французского генерала расцеловал Гривена в обе щеки. — Готов к понедельнику?

— Задайте мне этот вопрос позже. Сейчас я за себя не в ответе.

Какое остроумие! Если бы еще он не чувствовал себя так, словно только что вышел от дантиста. Но внимание Эриха уже привлекла ледяная скульптура.

— О Господи! Люсинда рассказывала мне об этом, но она явно поскромничала. — Как и все остальные, Эрих не мог не провести по ледяной поверхности пальцем. — Какая жалость, что это пройдет!

— Что? Ах да, конечно. Наверное, нам стоило устроить прием на свежем воздухе, причем в феврале.

Чета Поммеров расхохоталась; да, собственно, все расхохотались, кроме фройляйн Гарбо. Но тут раздался очередной звонок в дверь.

— Так мы, выходит, пришли не последними? Какая жалость! А мы так старались…

Эрих начал набирать бутерброды на тарелку, выставляя их маленькой пирамидой. Гривен обвел рукой собравшихся.

— Яблоку негде упасть. Кто же там еще? — Но вот, отперев дверь, он лицом к лицу столкнулся с… Анжелой Раубаль. Челюсть у него отвисла, да и весь он имел бледный вид. Наркотическая галлюцинация, ничем иным ее приход оказаться просто не мог. Но вполне добротная галлюцинация — радостно улыбающаяся, что-то бормочущая насчет трех спутников, которыми эта галлюцинация сопровождается.

— Люсинда! — излишне громко окликнул Гривен. — Где ты, дорогая?

Гривен пригласил вновь прибывших пройти, мысленно отметив, как сам же понял, только цветовую гамму и смутные контуры. Анжела в сером, на ней розовая шляпа с плюмажем. Двое мужчин в твидовых костюмах, а третий, повыше, в скверно сидящем черном. Откуда-то сбоку настороженно кашлянул Эрих. Кого это к нам занесло, Карл? И почему вы нас не знакомите? Но вот уже, к счастью, послышался цокот каблучков Люсинды.

— Анжела! Я так рада, что вы пришли! Что все вы пришли! — Она вовлекла гостей, включая Эриха, в общий круг. — Анжела приехала к нам из Мюнхена.

Фамилии она не назвала; происхождение этой женщины так и осталось для всех загадкой. Анжела с Люсиндой с понимающим видом переглянулись — о Господи, они наверняка отрепетировали это заранее! Теперь настала пора познакомить публику со вновь прибывшим кордебалетом: Оскар Ритфельд, маленький своенравный человечек, каким-то неопределенным образом связанный с господином Якобом Роше. Археолог? Из-за очков на Гривена посмотрели добрые глаза, воспринимающие его персону как извлеченную из-под векового спуда, однако не слишком значительную находку. Не сравнить с пронзительным взглядом некоего Джулиана Сполдинга. Интересно, что, представляя этого человека, Люсинда ни слова не сказала о том, чем он занимается.

— Я рад, что мы наконец познакомились. — По-немецки он говорил уверенно, хотя и с каким-то забавным акцентом. Американец? Простое рукопожатие превратилось чуть ли не в единоборство. — Фройляйн Краус столько мне о вас рассказывала!

Ладно, моя дорогая, какого черта все это должно означать? Но Люсинда никак не реагировала на его тайные сигналы.

— Пойдемте, Анжела, я хочу вам кое-что показать. Конечно, вам следовало прийти пораньше. — Она указала на радиатор ледяной машины, уже довольно сильно в подтеках. — Представьте себе только, каково это будет, сидеть в этой машине, наблюдая за тем, как мимо проносится остальной мир!

Гривен вполне представил. Он отколол бы эту сосульку и засадил ей прямо между глаз…

— Дорогая! Можно тебя на минуточку?

— Не сейчас, Карл. Я…

Она не успела больше сказать ничего — Гривен схватил ее за запястье и поволок в сторону. Фриц убрал руки с клавишей. Люди начали оборачиваться… Эрих… даже Элио. Но Гривену было наплевать. Ногой он открыл дверь на кухню, подождал, пока та не затворилась за ними, успел подумать о том, какие сейчас у них за спиной пойдут пересуды.

— Мне больно!

Люсинда потерла запястье, но тут же сообразила, что на сочувствие Гривена ей нечего и рассчитывать.

— Что ты сказала ей? — Гривен не стал дожидаться ответа. — Да нет, начнем с того, что Анжела Раубаль вообще тут делает? И кто эти мужчины? Ты что, совсем спятила? — Он перевел дыхание, обнаружил, что на всякий случай поднял обе руки, защищая щеки от возможного удара. — Тебе это, наверное, доставляет удовольствие — отколоть со мной такой номер!

— Ничего я ей не сказала… Я имею в виду, насчет машины. Ты ведь сказал мне держаться так, словно машина и вправду наша.

— Но не в присутствии же тех, кому известна подоплека! Гитлер у нее с одного боку, Гели — с другого, черт его знает, что они втроем могут выкинуть. Где твое благоразумие?