Напиши себе некролог - Валерий Введенский Страница 9

– Гимназистам запрещено…

– А вам что за дело? Отдайте! Отцовская.

– Водка тоже отцовская?

– Представьте себе.

– Константин, мы сейчас тет-а-тет. Вы ведь прекрасно знаете, где Капа. Пожалейте мать. Обещаю, сделаю все…

Костик раздумывал лишь долю секунды:

– Я понятия не имею, где она. Не знаю и знать не хочу! Слышите? Отдайте флягу! Держите портрет.

Поднимаясь обратно, Яблочков разглядывал портрет исчезнувшей девушки. Ого! По красоте Капа не уступала Леночке, даже превосходила – круглое личико, игривые кудри из-под шляпки, томный взгляд раскосых глаз, пухлые губы в озорной улыбке. Подобных барышень зрелые мужчины провожают тоскливым взглядом – ах, почему они умудрились состариться, а гимназистки по-прежнему молоды?

Кто вскружил тебе голову, милое дитя? Лихой гвардеец, романтический студент, красавец-инженер? Почему ты не привела его к матушке за благословением? Почему сбежала?

– Догнали? – спросила Анна Сергеевна, когда Арсений Иванович уселся за стол.

– Да, конечно. Ваша дочь очень красива.

– Возможно, не матери о том судить.

– Расскажите о ее поклонниках…

– Я же сказала Ивану Дмитриевичу. Никаких поклонников нет. Капе не до глупостей, с утра до вечера улица, 27—29.

– Шьет? – удивился Арсений Иванович.

На портрете Капа была дорого и со вкусом одета. Такие барышни если и шьют, то лишь для развлечения.

– После внезапной смерти мужа мы остались без средств, – призналась Анна Сергеевна. – Третья гимназия ^[16]пошла навстречу, Костика перевели на казенный кошт. А вот Литейная женская ^[17]отказалась, Капочке пришлось ее оставить. Временно, конечно. Как только Костик получит медаль, мы ее заложим ^[18]и оплатим Капочке последний год. А пока, чтобы заплатить за квартиру и прокормиться, ей приходится перешивать вещи, а Костику бегать по урокам.

– А что нам скажет лучшая подруга? – ласково посмотрел Арсений Иванович на Леночку. – У Капочки имеются кавалеры?

– Конечно.

– Не сочиняй, – махнула на нее рукой Анна Сергеевна.

– Я точно знаю, Капа по секрету сказала…

– Как его зовут? – спросил Яблочков.

Леночка замялась.

– Смелей…

– Но он не способен на такой поступок. Евгений – зубрилка и маменькин сынок.

– Евгений? Какой Евгений? – насторожилась Анна Сергеевна.

– Тарусов.

– Сын присяжного поверенного? – уточнил изумленный Арсений Иванович.

– Ну да. Они с Костиком одноклассники.

Анна Сергеевна встала:

– Я еду к Тарусовым! И пусть они даже не надеются, что заткнут мне рот своими деньгами. Или свадьба, или в тюрьму.

– Анна Сергеевна, погодите, – Яблочков был вынужден перегородить Гневышевой путь. – Успокойтесь. Я знаю Тарусовых, знаю Евгения…

– Я тоже знаю! Причем с отвратительной стороны. Сначала Евгений унизил моего сына. Теперь опозорил дочь. Пусть женится!

На шум выскочил Крутилин:

– Что случилось? Кто женится?

– Евгений Тарусов. Он соблазнил Капу! – объяснила ему Гневышева.

Иван Дмитриевич уставился на нее как на умалишенную:

– Быть того не может.

– Может. Леночка все про них знает. Почему ты раньше не рассказала?

– А что было рассказывать? – пожала плечами барышня. – Женька нравился Капе всегда. Но не обращал на нее внимания. А на Масленицу они случайно встретились на Царицыном лугу, с горки вместе катались. Потом он Капу провожал домой, они целовались…

– Слышите, Иван Дмитриевич? Слышите? – У Анны Сергеевны задрожали руки. – Бедная моя девочка. Вы должны поехать к Тарусовым со мной.

Крутилин достал из жилета часы, прикинул, сколько времени займет поездка на Сергеевскую, где проживал с семьей присяжный поверенный, и помотал головой:

– Нет, не успею, в два – доклад у обер-полицмейстера. Езжай ты, – велел он Яблочкову.

По лестнице спускались долго. Анна Сергеевна то и дело останавливалась, переводила дух:

– Простите, быстрее не могу. Из-за болезни. Скорей бы умереть, перестать всех мучить. А все Степанида. Говорила я ей: «Закрывай окна». А она, зебра старая, твердила как заведенная: «В спертом воздухе зараза заводится». А что сквозняки заразу разносят, ей плевать. Из-за сквозняков я и простудилась. Спину скрутило так, что ни сесть, ни встать не могла. Аристарх Матвеевич потащил меня к докторам. Один радикулит ставил, другой – почечуй ^[19], третий – табес ^[20]. Только потом выяснилось, что ничего-то про мою болезнь они знать не знали, только деньги тянули, да лекарства выписывали. Целое ведро их съела. А еще на курорты отправляли. Где мы только не лечились: Кисловодск, Лазурный берег, Баден-Баден. Сколько денег истратили – и все впустую. И только в Вене мне поставили диагноз. Саркома. Сказали, надо оперировать. Запросили десять тысяч. Арик отчаянно торговался, с деньгами было уже туго, но скостили самую малость. Вы ведь знали Арика?

– Не имел чести, – признался Арсений Иванович.

– Ах да! Это Иван Дмитриевич знал его с детства, они вместе учились в реальном. Арик был замечательным. Всего в жизни добился сам. Такой умница… В тридцать лет стал управляющим торгового дома «Киселев и сыновья»! Представляете? За ним был закреплен персональный экипаж. Мы жили на широкую ногу, снимали шикарную квартиру, каждое лето выезжали на дачу, Капочка с Костиком посещали лучшие гимназии. Все было замечательно, пока я не заболела. Из-за наших поездок у Аристарха расстроились отношения с хозяевами. Они оказались такими бессердечными! За уклонения от службы делали вычеты. И исключений для Арика, которому всем обязаны, не делали. Нам пришлось залезть в долги.

– Пойдемте, Анна Сергеевна, – поторопил ее Яблочков.

– Операция прошла удачно, но из Вены мы вернулись без копейки. Арик в тот же день явился на службу, но оказалось, что его место занято. Киселевы наняли другого управляющего, а Арику указали на дверь. А вдобавок обвинили в каких-то злоупотреблениях. Арик пришел домой, держась за грудь, подошел к буфету, чтобы налить водки. И не налил. Упал и умер. Сердце не выдержало.