Заповедник потерянных душ - Галина Владимировна Романова Страница 9

– В общем, в субботу утром две пожилые женщины отправились в заказник на прогулку, – неприятным скрипучим голосом пробормотал Бодряков, тряхнул зажатыми в руке заявлениями от родственников и закончил: – И пропали.

– То есть не вернулись? – уточнила Малахова, роняя авторучку на пол.

– Нет. – Он швырнул заявления на ее стол. – Ознакомься.

Она резко двинула стулом, нагнулась, достала авторучку, сунула ее в подставку и только тогда взяла в руки два листа бумаги, исписанных дочерью одной пропавшей женщины и сыном другой. Быстро прочла раз, потом второй. Подняла на капитана вопросительный взгляд и спросила:

– А почему мы?

– Вот! – Бодряков нервно хохотнул, засовывая руки в карманы штанов. – Еще один вопрос на пять баллов, Малахова! Почему, черт побери, мы?!

– Мы занимаемся расследованием убийств, Александр Александрович. – Малахова положила заявления от пострадавших одно на другое, выровняла края. – А здесь ерунда какая-то!

– Моя бы воля, Малахова, я бы тебя к награде представил, – прохныкал Бодряков, усаживаясь за свой стол, который стоял напротив ее, перпендикулярно подоконнику. – Мыслишь верно.

– Но с полковником спорить, себе дороже, так?

Она взяла в руки мобильник, проверила зарядку, на день хватит точно, и со вздохом потянулась к своей сумочке, которая всегда стояла на тумбочке в ее углу. Сейчас капитан перебесится, и они поедут. Сначала, разумеется, к родственникам, потом в заказник.

Она не была там ни разу. Знакомые ее знакомых как-то отдыхали там с детьми. Восторгов не было. Лес им показался мрачным, запущенным, тропы – нехожеными. И пока они там гуляли, им все время казалось, что за ними ведется наблюдение. А потом и вовсе им стало чудиться, что в лесу стреляют. А охота, совершенно точно, была в заказнике запрещена. Об этом гласил огромный щит при въезде. Да и охотиться, со слов знакомых ее знакомых, там было не на кого. За время их прогулки им не встретилось ни единого подтверждения, что лес обитаем.

– А стреляли? – Бодряков повернул в ее сторону голову, на миг отвлекшись от дороги.

– Стреляли.

– Или будто стреляли? – уточнил он.

– Точно стреляли… будто. – Малахова неуверенно пожала плечами. – Я же не говорила с этими людьми. Мне просто рассказали. Но вроде там мужчины были, узнали по звуку какое-то оружие.

– Ох, Малахова, – разочарованно протянул Бодряков, сворачивая во двор дома Горяевых. Их обращение в полицию было зафиксировано первым. – Рано я тебя к награде собрался представлять. Все у тебя как-то… Будто стреляли. Какое-то оружие. Никакой конкретики. Может, там, в лесу, сухие деревья валили сотрудники природоохранных структур. А знакомые твоих знакомых придумали непонятно что. Нету там зверья, Малахова. Специально узнавал. Нету! Ладно, вылезай, приехали.

Они выгрузились из прохладного салона в душный летний полдень.

«И правильно, что чистую рубашку не стал сегодня надевать, – подумал, капитан Бодряков, чувствуя, как рубашка от пота тут же прилипла к лопаткам. – Еще по лесу вдруг придется бродить. Там белый воротничок будет некстати».

«Блузка сейчас прилипнет к телу от пота, – подумала Малахова, идя за капитаном след в след. – А под ней старый лифчик, с бретелькой, пришитой контрастными нитками. Не дай бог, заметно будет! А еще и по лесу бродить точно придется».

Дверь квартиры Горяевых оказалась незапертой. Даже чуть приоткрытой.

– Погоди. – Бодряков попридержал лейтенанта за локоть, постучал, позвонил, крикнул: – Есть кто дома?

Дверь распахнулась шире. На пороге стояли двое. Супруги Горяевы, сообразила Малахова. Они запаниковали первыми. Первыми побежали в полицию. И по первому впечатлению горе у них горькое.

Она еле стоит на ногах, бледная, заплаканная, одета как-то несуразно. Короткие джинсовые шорты и длинный шерстяной кардиган.

Он обнимает ее за плечи, тоже бледен, не заплакан, но встревожен. В домашних трикотажных штанах и футболке в обтяжку.

Сложен великолепно, оценила его тут же Малахова. Много интереснее своей жены. Возможно, имеет успех у женщин. Возможно, даже изменяет ей направо и налево. А может, и не делает этого, но жена ему явно не пара. Серой и невзрачной кажется на его фоне.

– Вы из полиции? – Первым спросил мужчина, дождался утвердительного кивка капитана, посторонился, увлекая за собой жену. – Проходите. Проходите. Мы вас с утра ждем.

Они вошли. Сразу за супругами проследовали в гостиную.

Современно, чисто, но не уютно, оценила Малахова, присаживаясь на край прозрачного пластикового стула, который выдвинула из-под стеклянного стола. Капитан от стула отказался, побоялся сломать. Сел на узкий двухместный диванчик. Таких в гостиной было два. И еще два низких креслица на тонких ножках. И еще громадный телик на стене. И на противоположной стене вразброс несколько стеклянных полок, подсвечиваемых холодным синим светом.

– Что можете сообщить по существу вопроса? – начал Бодряков, упираясь кулаками в колени.

На его лице читалась страшная скука, а еще отвратительное настроение, а еще желание послать все к чертовой бабушке. Он с этим боролся, конечно. Малахова видела, что он старается изо всех сил, но выходило так себе.

– По какому существу? – Опухшее от слез лицо дочери пропавшей пенсионерки исказилось от судороги, сделавшись еще более непривлекательным. – Что вы имеете в виду?

– Да! Что? – Шея красавца-мужа дернулась, он возмущенно прошипел: – Мы в заявлении все изложили. Все!

– То есть добавить вам нечего?

Губы Бодрякова раздраженно задергались. И зад его начал непроизвольно подниматься с узкого диванчика. Сейчас уйдет, сообразила Малахова. И они не зададут нужных вопросов. И не получат ответов, по которым можно будет судить: причастны супруги к исчезновению своей престарелой родственницы или нет? Или кто-то один из них причастен или нет?

– Простите, пожалуйста, – Малахова неуверенно улыбнулась. Глянула на красивого супруга Горяевой. – Как я могу к вам обращаться?

– Артур.

– А по отчеству?

– Ой, не надо никакого отчества! – Он поморщился. Прошелся ладонью по плечам и спине жены. – Просто Артур.

– Расскажите, пожалуйста, Артур, все с самого начала. Про утро субботы, – пояснила она, заметив заметавшееся в его глазах непонимание. – Нас интересует все. Интонации, настроение, фразы, шутки. Все!

Бодряков с облегчением выдохнул, снова опустил зад на диванчик и упер кулаки в коленки. Малахова улыбнулась и стала слушать сбивчивый, долгий рассказ. Жена несколько раз перебивала мужа, но по существу, и он не злился.

«Хороший признак, – подумала Малахова. – Видимо, в семье царит взаимопонимание».

– Вот, собственно, и все, – закончил Артур. – Все, что мы знаем. Да, совсем забыл. Чтобы уберечь себя и вас от оскорбительных вопросов, скажу сразу: мы весь день провели на городском пляже. Найдутся ли свидетели, запомнившие нас, не знаю. Но камер там – на выходе аж четыре штуки.