Дело о Золотом сердце - Георгий Персиков Страница 9

– Ну вот, Енюшка, сейчас оценишь мой улов, – сказал Родин-старший, когда они с братом подходили к старокузнецкому музею. – Некоторые артефакты представляют большой научный интерес, ты же все детство не вылезал из экспедиций с профессором Смородиновым, должен понимать, что иногда один глиняный черепок во много раз ценнее золотых монет и украшений.

Вспомнив профессора, Георгий покачал головой и раздраженно посмотрел на брата. Да, старик привил ему мысль, что археология – это не только авантюры и поиск сокровищ, а еще и кропотливая научная работа. Но слышать слова своего старого учителя от Всеволода показалось ему неправильным и неприятным.

– Все экспонаты распакованы, и с ними с самого утра работает эксперт из академии наук, из самого Петербурга. – Всеволод почему-то произнес слово «эксперт» с особой интонацией, и в глазах его заиграла усмешка.

Георгий вопросительно поднял бровь. Какие еще шутки его ждут?

– О, сейчас ты сам все увидишь, не переживай, разочарованным не останешься.

Они как раз подошли к дверям музея, и Всеволод толкнул тяжелую створку, украшенную гербом Старокузнецка.

В холле музея, у подножия широкой мраморной лестницы, директор Погорельцев почтительно беседовал с молодой женщиной – высокой, тонкой, почти на голову возвышавшейся над почтенной лысиной Саввы Лукича. Одета она была в строгий, но изящный, коричневой шерсти дорожный костюм, довершала образ буйная копна огненно-рыжих волос.

«Вот так эксперт!» – успел подумать Георгий. Он ожидал увидеть важного академика в роговых очках или обветренного загорелого бородача-путешественника наподобие брата, но никак не женщину. Весьма красивую женщину, со странным смущением отметил молодой врач.

Погорельцев и его собеседница обернулись на стук двери. Братья Родины отряхивали снег с воротников и топали ногами у входа.

– А вот и Всеволод Иванович, и Георгий, сердечно рад, – Погорельцев заспешил через холл, чтобы пожать им руки.

– Рад представить, Жернакова Ирина Николаевна, прибыла в наш скромный музей из столицы, с утра уже здесь занимается инвентаризацией.

Ирина выступила вперед и с улыбкой протянула руку для приветствия, но ее слегка раскосые светло-карие глаза смотрели серьезно.

– Всеволод Иванович, здравствуйте, не знала, что вы родом из Старокузнецка. Прекрасный город, а музей и вовсе замечательный, Савва Лукич уже провел для меня экскурсию.

– Добро пожаловать! – улыбнулся Всеволод. – Разрешите представить вам моего брата – Георгий Родин, наш, можно сказать, коллега. Участвовал в раскопках курганов Ахмет-бея в Крыму, кроме того, прекрасный врач.

– Ну уж рядом с тобой я в археологии просто дитя, – язвительно ответил Георгий. – Первое дело для меня – это клятва Гиппократа. А прославлять отчизну научными открытиями отлично получается у тебя. – И он с вызовом обернулся к Всеволоду, тон Георгия был холоднее сосульки.

Жернакова с интересом оглядела Родина-младшего, фигурой больше напоминавшего спортсмена-гиревика, чем врача.

– Однако вы похожи на брата и не похожи одновременно. – Ирина внимательно посмотрела Георгию в глаза.

– Ну что же, пройдемте наконец наверх, – предложил Всеволод. – Еще успеете наговориться. Георгий в этих делах у нас мастер. Думаю, Савве Лукичу интересно будет узнать, что я собираюсь передать немалую часть моих находок родному музею.

В историческом зале старокузнецкого краеведческого музея обстановка была не обычная. Вдоль стен, а также у постамента, на котором располагался скелет мамонта (дар профессора Мерзляева и гордость экспозиции), стояли деревянные ящики разных форм и размеров, подписанные по-испански «suavemente» и «frágil». Директор музея Савва Лукич Погорельцев, потирая руки, прохаживался вдоль рядов в крайнем возбуждении. Через каждые несколько шагов он останавливался и, поправляя пенсне, вглядывался в очередную находку, неизменно восклицая:

– Удивительно! Удивительно!

Наконец покончив с восторгами, он обратился к старшему из братьев Родиных:

– Всеволод Иванович, да таким находкам позавидовал бы сам Александр Гумбольдт! Жаль, конечно, что большинство самых ценных экспонатов отправляются в столицу, но возможность хотя бы прикоснуться к этим удивительным реликвиям – уже огромная честь для меня.

И снова схватившись за пенсне, Погорельцев начал завороженно изучать сверкавшую из упаковочной стружки статуэтку инкского бога-громовержца Апокатекиля, держащего в руках золотые стрелы.