Магия убийства - Лариса Соболева Страница 9

— Нет, все нормально. Ты где?

— Еду к подруге, которую обещала устроить в ателье, я говорила тебе.

— Да? Не помню. С кухаркой беседовала?

— Конечно. Мирон, это не она. Заставь охранников проверить все окна. Я подумала, и знаешь, что мне кажется? Кто-то из твоих друзей, которые мне не нравятся, пробрался в дом. Надо точно знать, где спальня, чтобы пройти туда незамеченным, а комнат у нас много.

— Заставлю. Ты скоро?

— Не знаю, как получится. Отдыхай.

После диалога он пил маленькими глотками сок, попеременно думая то о шнурке в постели, то об Илоне. Ему нравилось в ней своенравие, взрывной темперамент, а когда того требует обстановка — чопорность светской дамы. Последнее — игра, не более, Илона далеко не светская львица, может на приеме снять туфли и танцевать босиком, но играть в львицу умеет. Ему нравился ее острый язык, ум, случалось, советы Илоны, брошенные вскользь и ненавязчиво, здорово помогали ему в трудных ситуациях. Все эти качества являются достоинствами и недостатками одновременно, но именно потому, что в Илоне намешано всего и много, она не скучна, кстати, очень красивая женщина, это тоже немаловажно. Раньше он млел от длинноногих и костлявых блондинок, потому что положение банкира обязывает иметь дом — супер, машину — супер, девочка в ней тоже должна быть супер по установленным стандартам. Илона небольшого роста, с округлыми формами и брюнетка с крупными чертами лица, но теперь он плюет на стандарты. Нельзя сказать, что в Илону он влюбился безоглядно и без памяти, на такие сугубо юношеские подвиги он не способен. Но в жены никого не звал, род деятельности не позволял ему обзавестись семьей, потому что семья — это всегда слабое место, по которому враги бьют беспощадно. Любовниц имел постоянных и временных, за измены их жестоко карал, а иногда легко с ними расставался. На данный момент он достиг положения, когда битвами и врагами можно пренебречь, поэтому оказал Илоне честь и позвал ее в жены, а она в ответ:

— Не морочь мне голову, и так сойдет.

Его задело: она не захотела поменять хлипкий статус сожительницы на положение жены?! Как это понимать? Все бабы от мала до велика набиваются ему в жены, а Илона отказалась? Нормально? Он (!) хочет узаконить отношения, а она нет. Существует женская логика, но есть и мужская. Так вот мужская логика взбунтовалась:

— А почему, собственно, ты не хочешь идти за меня замуж? Я что — из одних изъянов состою? Или гол как сокол? Или ты выжидаешь, когда появится более крупная птица?

Илона лишь сострадательно улыбалась, тем самым возбудив в нем дремучее чувство — ревность. Его логика была элементарна: от завидной роли жены такого человека, как он, отказываются либо ненормальные, либо те, у кого есть выбор. Мозги у нее в порядке, значит, кто-то имеется. Мирон Демьянович приставил шпика к Илоне, чтобы выяснить, кто посмел претендовать на нее, она это заметила и устроила ему скандал. Впрочем, скандалом ее ультиматум невозможно назвать, прозвучало это так:

— Прекрати шпионить за мной. Имей в виду: еще раз засеку слежку, ты меня больше не увидишь.

— От меня просто так не уходят, — прозвучала с его стороны угроза.

— А я уйду. У тебя сдвинуты понятия, дорогой. Я не акция, не компания, не активы и пассивы предприятия, которые ты можешь отобрать или купить. Именно поэтому я не выхожу за тебя замуж — не хочу дать тебе право собственника. Со штампом ЗАГСа ты приобретешь свободу, а я — кандалы. Лучше построим наши отношения на взаимном доверии и уважении, этого вполне достаточно. Не хочешь — давай расстанемся.

Он заподозрил, что она мудрит, преследуя некие цели, и стал наблюдать за ней. В конце концов понял: Илоне действительно наплевать на статусы и прочее, она с ним только потому, что ей нравится быть с ним. Но время от времени он ей напоминал: «Ты не передумала?» Однажды услышал:

— Пожалуй, я пересмотрю свои взгляды. Кажется, ты достоин меня.

В этом она вся: не он осчастливил ее, а она его. Так вот, данная позиция гласит: завоюй меня. Приходится прилагать усилия, а объект, на который потрачены силы, становится тебе дорог. Все просто.

Мирон Демьянович допил сок, поставил стакан на стол и вернулся к больной теме: кто подсунул ужа. От одного воспоминания его затрясло.

— Узнаю и шкуру сдеру.