Почем фунт лиха - Людмила Милевская Страница 9

Алиса посмотрела на продавщицу как на пациентку психиатра ис чувством превосходства заявила:

— Но если я сделаю дырку в двери, зачем тогда нужен«глазок»?

Случай с «глазком» не самый тяжелый в биографии Алисы, затосамый типичный. Я могла бы рассказывать о подобных курьезах долго, но,во-первых; в основном все они уже известны из анекдотов про чукчей, аво-вторых, тогда это будет совсем другая книга.

Так вот, охваченная ужасом Алиса внимала, а я бойкорассказывала о перипетиях прошедшей ночи, одновременно недоумевая, как я,нервная и слабая женщина, могла так стоически пережить весь этот кошмар да ещесохранить присущий мне разум.

— Зря я отпустила Германа, — прочувствованно сказала Алиса,когда я полностью исчерпалась и замолчала. — Ему тоже было бы крайне интереснопослушать твою историю. Твою историю.

От такого заявления у меня зачесались кулаки. Ну чем онаотличается от того преступника, что всю ночь не давал мне спать? Хотя чего ещеждать от моей глупой Алисы. Она срывается из теплой постели, когда светит луна,хватает мужа, тащит его из Питера в Сестрорецк, отпускает непонятно зачем, а потомеще и жалеет несчастного, как он там в аэропорту без моих жутких историй.

У любого нормального человека возникла бы, наверное, сотнявопросов: почему, например, он сидит здесь, а не лежит в теплой постели, зачемему все эти мои ужасы, когда и собственные ночные кошмары снятся, чего от него,нормального человека, в конце концов хотят и так далее, и тому подобное.

Алисе же все нипочем. Никакие вопросы ее не мучают. На часахпять утра, а она сидит у меня в столовой, улыбается, бодро подкрепляя себяглотками крепкого напитка, и вполне счастлива. Слов нет. Ну где еще ейразжиться мозгами, если не у меня? Должна сказать, что жадной я не быланикогда.

— Дорогая, ты чудовище, — возмутилась я. — Ты хотьсоображаешь, что говоришь?

— Нет, а что? — наивно изумилась Алиса.

— А то, что это жестоко — сожалеть о малочисленностиаудитории в тот момент, когда лучшая подруга сообщает тебе о преступлении:покушении на ее жизнь и честь.

Частое моргание прекрасных Алисиных глаз подсказало мне:бедняжка в полном тупике.

— Каком преступлении? — с трудом переведя дыхание, спросила,наконец, она. — Каком покушении?

Ну честное слово, так у любого руки опустятся. Как ещерастолковать этой дурочке, что произошло в моем доме? Боюсь, мне просто не суметь.

— Ну как же, — призвав на помощь все имеющееся терпение,вновь приступила я к объяснениям, — этой ночью у меня сильно прибавилось седыхволос, потому что я подверглась вероломному нападению…

— Так это не сюжет твоей новой книги? — невероятно изумиласьАлиса. — Так это все правда? Все правда?

О господи! До чего же сильно обаяние этой дурочки. Она такневинно всплеснула своими изящными ручками, так непорочно затрепетала пушистымиресницами, что кому угодно тут же захотелось бы рухнуть на колени, поцеловатькрай ее платья и с криком «Да, моя королева!» отдаться в ее власть. Комуугодно, но только не мне.

— Правда! Именно правда! — сцепив зубы, как гиена, взвыла я.— Все, что я рассказала тебе, самая настоящая правда! Стала бы Нелли будитьмоих родственников, чтобы те отправили тебя ко мне послушать сюжет новой книги.Подумай сама, если у тебя есть хоть какая-нибудь возможность думать.

— Да, ты права, но тогда зачем здесь я? Зачем здесь я? —наконец заинтересовалась Алиса.

— Чтобы после всего пережитого напугать меня еще больше, апотом донимать своей бестолковостью! — отрезала я и тут же пожалела об этом.

Глупость и обидчивость всегда рядом. Именно по этой причинеАлиса невероятно обидчива. Стоит ей услышать правду, как слезы фонтаномначинают литься из ее восхитительных глаз. Причем плачет, мерзавка, словнопоет: мелодично, ритмично и с большим вкусом. Тот, кто хоть раз увидит плачущуюпо его вине Алису, будет чувствовать себя негодяем до конца своих дней. Правда,меня это не касалось никогда.

— Успокойся, дорогая, — строго приказала я. — Находясь внепосредственной близости от меня, ты подвергаешь свою жизнь серьезнойопасности. Герман допустил грубейшую ошибку, оставив тебя здесь.

— И в самом деле, — воскликнула Алиса, мгновенно осушивглаза, — этот преступник вел себя слишком нагло. У тебя не сложилосьвпечатления, что он вообще ничего не боится? Ничего не боится.

— Ты невероятно наблюдательна. Именно такое впечатление уменя и сложилось. Теперь удивляюсь, что помешало ему затащить меня в машинупрямо среди бела дня.

— Может, Артур? Может, Артур?

— Тоже мне препятствие, — презрительно фыркнула я. — В этомсмысле даже ты гораздо более опасна.

— Но об этом же никто не знает, — возразила Алиса. — Хотя,знает же этот преступник точные координаты шпингалета на двери в сад…

— Именно, — подтвердила я, восхищаясь мыслительнымиспособностями Алисы. — Раз ты сегодня в таком ударе, тогда скажи, чего этомуидиоту от меня надо?

— А что ты чувствовала, когда он лез в дом? Я серьезнозадумалась, добросовестно тщась заглянуть внутрь себя. Как бы там ни было, ноАлиса не только экзотически красива, она еще и психолог. Она даже диссертацию оженщинах писала. Сейчас темы не помню, но что-то вроде «Влияние шляпки наинтеллект». Поэтому мне очень хотелось ответить на вопрос Алисы. Всякое бывает,вдруг получу умный совет.

— Так что же ты чувствовала, когда преступник лез в дом? —нетерпеливо повторила она свой вопрос. Я с новым энтузиазмом заглянула внутрьсебя.

— А черт его знает, — после напряженных и бесполезных усилийзаключила я. — Много чего чувствовала. Все очень противоречивые ощущения, таксразу и не разберешь. А почему ты спрашиваешь?

И тут-то Алиса поразила меня второй раз.

— Видишь ли, женская интуиция всегда ближе к истине, чеммужская логика, — с достоинством произнесла она.

«Где она нахваталась таких умных мыслей?» — подумала я,абсолютно исключая вероятность того, что автор изреченного — моя подруга.

— Поэтому, когда интуиция тебе подсказывает что-либо, то всетак и есть, — вдохновенно продолжила Алиса. — Если честно, когда ты начала свойрассказ, я сразу подумала, что на этот раз сочинение твое весьма неудачно. Весьманеудачно.

И это говорит она, страстная поклонница моего таланта.

— Почему это? — обиделась я.

— Слишком много натяжек, а потому не правдоподобно. Твойзлодей действовал вызывающе!

— Так он не дурак. В наше-то время, когда милиция занятаисключительно своими делами, когда ей продохнуть некогда, не то что смотреть,где, кто, кого убивает, — чего вообще можно бояться? Я до сих пор в толк взятьне могу, почему этот мошенник бросил меня прямо ни с того ни с сего.