Проклятие старого ювелира - Борис Бабкин Страница 9

– Идиот! Он привез бы очень хорошие деньги. Это раз. Во-вторых, он бы вывел нас…

– В этом положении, – холодно улыбнулся Леонид, – не хватало только засветиться на международном уровне.

– Отдай мне это дело, – предложила она, – и я все устрою сама. Отдай, Леонид.

– Была бы ты моей соседкой по даче, может быть, и рискнул бы. Но сейчас не проси. Ты же сразу переведешь стрелку на меня: просил Леонид Ермолаевич Кутрич. Так что даже не мечтай.

– Плохо же ты обо мне думаешь!

– Кроме того, я сворачиваю все дела с добычей и с поставкой. И советую тебе на некоторое время закрыть цех. В противном случае я буду вынужден прикрыть твое производство сам.

– Ты не сделаешь этого! – вскочив, воскликнула она.

– Даю тебе сутки. Если ты не сделаешь этого, я закрою твой цех сам. А как это умеет делать Коновал, ты знаешь.

– Ты с ума сошел, – прошептала Илина.

– Наоборот, я только вошел в ум. Давно надо было запретить тебе заниматься этим. В общем, у тебя сутки, время пошло…

– Пока молчит, – вздохнул седой мужчина. – Хотя я не уверен, что его надолго хватит.

– Но ведь его взяли с дипломатом, – удивленно проговорил плечистый мужчина.

– Сейчас этого мало, – покачал головой седой. – Кто может доказать, что он не нашел этот дипломат? Никто. Так что если он будет держаться этого, вполне возможно, сумеет выкрутиться. И вот тут возникает опасность, что задержание Алимова свяжут с изъятием украшений у вора-домушника, кстати, тоже задержанного в Хабаровске. Торба сейчас находится под подпиской о невыезде, но как только в Москву доставят вора и он покажет, где брал драгоценности, у Торбы возникнут очень серьезные неприятности. Тогда и с Алимовым будут разговаривать по-другому. Кстати, кто мать того пацана, который ухватился за дипломат?

– Скворцова Елена Петровна, тридцать лет, одинокая. Сыну пять лет будет через неделю. Скворцова должна была ехать в Никольское, это в Амурской области. Там у нее родители. Отца у ребенка нет, какой-то курортный роман. Она врач-педиатр, сейчас в отпуске. К родителям после случившегося не поехала. Пацаненок сильно ушиб нос. Вот так. А зачем тебе это?

– Уж слишком подозрительно все произошло – вообще и милиционеры рядом оказались…

– Постовые были на перроне, – перебил плечистый. – Ничего подозрительного в этом нет. Я с ними беседовал, они потребовали показать дипломат после того, как мужчина сильно занервничал. А почему ты спросил о женщине с ребенком?

– Мне показалось, что эта сцена разыграна – ребенок, падение и тут же два милиционера. Похоже на спланированную операцию.

– Да нет же, ничего подобного, просто дикая случайность.

– Дай-то Бог, – вздохнул седой.

– Что-то ты, Семен Васильевич, нервным стал, – усмехнулся плечистый.

– А ты, Андрей, спокоен? Только честно…

– До полного спокойствия далеко, но особенно не волнуюсь. Барон наседает, требует убрать Алимова. А я даже приблизительно не знаю, как это сделать.

– Раньше знал, – усмехнулся Семен Васильевич.

– А вот этого не надо! – вспылил Андрей. – Ты ведь тоже тогда участвовал. И выбора у нас не было.

– А сейчас, значит, есть? – насмешливо спросил Семен Васильевич.

– Но пока еще…

– Вот именно, – перебил Семен Васильевич, – пока. Но как долго это будет продолжаться, не знает никто. Вдруг Алимов заговорит сегодня, сейчас? Возьмут Барона, и тогда сразу придут за нами. Чистка идет большая. Если уж с Петровки полковников повязали, то…

– Не накаркай.

– Да каркай не каркай, но если Алимов заговорит, нам с тобой труба.

– И что ты предлагаешь?

– Тебе надо что-то делать, – ушел от ответа Семен Васильевич. – В конце концов, объясни своим людям…

– Значит, ты тоже меня в петлю суешь? Ведь только-только у нас сняли…

– А нас просто посадят, и надолго. Ты хоть понимаешь, чем все это может для нас закончиться? Впрочем, тебе могут и пожизненное вкатать, если вспомнить про…

– Слушай, Фролкин, – зло процедил Андрей, – мы по этому делу вместе пойдем. Неужели ты думаешь, что я молчать буду? И не надейся! А организаторам, как правило, больше дают, чем исполнителям. Тем более если организатор…

– Вон ты как заговорил! Интересно выходит! – Фролкин неожиданно рассмеялся. – Раньше вроде уважал ты меня. На вы постоянно обращался. А сейчас и возраст забыл мой, и положение.

– В лагере мужик и в пятьдесят лет не старик.

– Уже и про зону заговорил? Так вот, чтобы избежать этого, надо убрать Алимова. На нем все остановится.

– Остановится? – раздраженно повторил Андрей. – Да если с ним что-то случится, отрабатывать это будут до конца, пока не выйдут на заказчика. Неужели ты этого не понимаешь?

– Слушай, Андрей, – задумчиво проговорил Фролкин, – но ведь Алимов нас не знает. И связать его с нами никто не может.

– Точно, – согласился Андрей. – Я понял, к чему ты клонишь. Но тут придется мочить не одного…

– А это надо хорошенько обмозговать, и тогда мы что-нибудь обязательно придумаем. Если, конечно, время у нас будет.

– Завтра Алимову предъявят обвинение, и им займется следователь по особо важным делам. Кто именно, не знаешь?

– Не решился узнавать. Но сегодня обязательно выясню и сообщу.

– Отлично.

– А чего тут москвич делает?

– Он приехал за Бешеным. Тот ранен и сейчас находится в тюремной больнице. За ним пара трупов в столице. И у нас он наследил. При задержании ранил одного омоновца и одного убил. Тот еще зверь.

– Значит, из-за Рудакова? А чего же он Отмычку этого…

– Из МУРа позвонили и приказали, чтобы именно Ларионова назначили дознавателем. Не то чтобы нам не доверяют, но, как я понял, в Москве этот Отмычка наследил крепко. Что-то крупное там взяли. Вот МУР и подстраховывается.

– Понятно. А как здоровье Бешеного? Не рано его из городской перевели в тюремную?

– Черт его поймет, он уже месяц лежит. Его в грудь ранили, и головой он здорово шибанулся, когда со второго этажа падал. Рана затянулась, а вот с башкой вроде не все в порядке. Он память потерял. Думали, что притворяется, но наши психиатры подтвердили, что амнезия у него. Сейчас наблюдают за ним в тюремном лазарете. Требуют, чтобы перевели в институт, но Москва добро не дает. Боятся, что сбежит. Бешеный, он и есть бешеный. Из зала суда в Туле удрал. Одного конвойного изуродовал, другого инвалидом сделал. С пулей в ноге ушел, сволота.

– Значит, этот Ларионов ради него тут торчит?

– Да. Перевозить его врачи не рекомендуют. Да и начальство опасается, как бы Бешеного во время перевозки на этапе не пристрелили. ОМОН на него зол. На месте хотели кончить, еле отбили наши опера. Да и начальник их приехал. Иначе бы хана Бешеному.