Попса. Акулы шоу-бизнеса - Сергей Ермаков Страница 9

Краб согласился, что этого Славе, само собой, не надо, и спросил, кому склад принадлежит. Слава сразу нахмурился и ответил, мол, меньше знаешь — лучше спишь, наше, мол, дело склад охранять и в дела эти не соваться. Краб и тут с ним согласился. А когда Слава вышел в туалет, он успел позвонить с местного телефона Татьяне на мобильный — слава богу, у нее на трубке был прямой московский номер — и сказать ей, чтобы его не искала пока. Конечно, был риск, что телефон был запараллелен и его разговор мог подслушать начальник охраны склада. Но и заставлять волноваться дочь он тоже не мог. Но, кажись, не до того было начальнику — из комнаты отдыха доносился раскатистый храп.

Слава как в воду глядел, когда говорил про отморозков, наезжающих на стоящие особняком фирмы. Особенно такие, как их склад, который расположен в отдалении от дорог и прямо-таки манит к себе любителей легкой наживы. Или же Слава своими разговорами притянул эту ситуацию. Такое часто бывает — чего боишься, то и случается.

Назавтра ближе к вечеру экспедиторские машины забрали свои партии груза, ворота уже закрывались, выпуская с территории склада последнюю машину. Охрана склада во главе со Славой предвкушала скорую смену, собираясь домой. И как раз в этот момент в полузакрытые ворота, со скрежетом задев их своим боком, неожиданно влетела бежевая «Волга» и резко притормозила возле проходной.

Из машины быстро вылезли четыре худощавых, но жилистых мужика в почти одинаковых спортивных костюмах. Они были вооружены двумя обрезами и двумя пистолетами «ТТ». Как назло, начальник охраны поехал по делам с последней экспедиторской машиной, оставив Славу за главного, а Слава сразу же растерялся, увидев вооруженных налетчиков, просто стоял возле ворот и хлопал глазами, даже не пытаясь вытащить свой пистолет.

— Эй, носорог, — крикнул ему один из бандитов, с лицом, явно обожженным ветром северной зоны, — давайте мне того, кто у вас тут, типа, за старшого. Базар есть!

При этом татуированной перстнями рукой он продемонстрировал свои намерения, передернув затворную раму у пистолета. Остальные бандиты направили стволы оружия на Славу, и ему стало не по себе.

— Старшего нет, он уехал, — дрожащим голосом ответил Слава, не решаясь даже не то чтобы расстегнуть свою кобуру и выхватить пистолет, а даже прикоснуться к ней.

Ведь начнут палить налетчики — от него мокрое место останется, а оружие только у него одного, остальные двое охранников вооружены дубинами, а Краб, который пошел подремать в сторожку, — тот вообще безоружен.

— А ты тогда кто есть, амбал? — с насмешкой посмотрел на Славу татуированный. — Парашник местный, горшки языком чистишь?

Бандиты дружно заржали, а оскорбленный Слава сжал кулаки и поник головой. Но все-таки не решился ничего им ответить. Одно дело — бомжей гонять дубиной за забором, а другое — противостоять вооруженным бандитам.

Татуированный налетчик приказал Славе сдать оружие, а самому лечь мордой вниз на землю. Слава подчинился — жизнь дороже, чем все богатства мира, тем более что ничего на складе ему не принадлежало. Умирать ни за что ни про что он не хотел. Татуированный передал Славин пистолет своему напарнику, стоящему позади с обрезом в руках, потом с разбегу врезал несколько раз Славе по ребрам так, что того скрючило, и усмехнулся — что это, мол, начальство на вашем оружии экономит — всего одним пистолетом вооружило? А потом поинтересовался — где еще двое охранников?

А те в это время, как назло, вышли из-за угла склада, где патрулировали раз в полчаса тыловую часть территории. Увидев незнакомую машину и вооруженных людей возле нее, а также и Славу, лежащего ничком, они даже без команды рухнули на землю лицом вниз, а руки закинули на затылок. У всех были семьи, матери, отцы и тещи — зачем рисковать головой за чужое добро? Бандитам победа далась слишком легко, но они понимали, готовясь к нападению, что из этих охранников сторожа — как из взвода ГАИ кордебалет. Два бандита с обрезами подскочили к уткнувшимся носами в землю охранникам и стали избивать их ногами и прикладами, пока те не перестали шевелиться. А потом обыскали и бросили лежать в грязи, вернувшись к своей машине.

— Короче, парашник, — нараспев обратился к Славе татуированный, — ты видишь, мы шутить не любим. Поэтому ты, урод, сейчас встанешь и позвонишь с моей мобилы своему начальству, я с ним буду бакланить относительно «крыши» над вами. С этого момента мы будем вас «доить» и вы будете нам платить.

— Давай без распальцовки, ладно? — вышел на крыльцо пропускного пункта со стаканом крепкого чая Краб, продолжая помешивать ложечкой сахар. — Ты же старшого спрашивал, вот он я!

Бандит повернулся к нему, нервно ткнул в его сторону дулом пистолета и приказал:

— На пол, сука, иначе пристрелю падлу!!!

Краб даже не пошевелился.

* * *

После звонка от отца Татьяне на душе стало спокойнее, а то ведь пропал в Москве — ни слуху ни духу. Она в этот момент сидела в студии звукозаписи, принадлежащей Бальгану, где и записывала свой последний, украденный у нее «пиратами», альбом. В данный момент в тон-ателье записывался симпатяга-певец Алмаз, который выдавал себя за грека по происхождению и даже говорил и пел с акцентом, но на самом деле родился в Москве в обычной еврейской семье.

Татьяна каждый день, когда у нее не было гастролей и концертов, приходила в эту студию просто по привычке — много месяцев подряд она ходила сюда на работу, записывала вокальные треки, слушала сведение, спорила с аранжировщиками относительно звучания инструментов и мелодики самих аранжировок. А вот теперь, когда все закончилось и делать в студии стало нечего, Татьяна поняла, что ее сюда тянет по привычке. Дома в четырех стенах одной ей сидеть было тошно, а развлекаться не хотелось — она после записи альбома была выжата как лимон. Сначала, сразу после завершения сведения альбома, Татьяна хотела поехать на Кипр или в Испанию отдохнуть, уже и билеты почти взяла, но ситуация с «пиратами» и похищением альбома выбила ее из колеи, и она от поездки отказалась.

Продюсер Бальган заботливо советовал ей забыться и поехать все-таки за границу на отдых, говорил, что сам разберется с этой нехорошей ситуацией, но Татьяна была непреклонна — отдыхать у теплого моря ей теперь не хотелось. Вот и сейчас Бальган из своей комнатки услышал, что Татьяна поговорила с отцом по телефону, вышел с чашкой кофе в руках и спросил:

— Ну что, где твой отец на этот раз застрял?

— Он не сказал мне, — ответила Татьяна, — просто попросил не беспокоиться, сказал, что появится через пару дней.

— Опять в какую-нибудь авантюру впутается, — покачал головой Бальган, — а нам разгребай! Говорил же я тебе, что не надо его сюда звать, сами бы разобрались.

— Когда мне плохо, мне отец всегда помогает, — ответила Татьяна, — да и не помню я, чтобы мы его из неприятностей вытаскивали. Всегда он нас…

Кроме самой Татьяны, Алмаза и продюсера Бальгана, в помещении находился еще и звукооператор студии, человек без одного переднего зуба, похожий на старого коня с длинной гривой и с богатырским именем Святогор. Он недовольно повернул свой длинный нос в сторону беседующих Татьяны и Бальгана, показывая тем самым, что они ему мешают. Как раз во время их диалога Алмаз пытался воспроизвести греческий акцент в заковыристой фразе своего нового шлягера, а акцент получался каким-то уж больно воронежским. Это Алмаза злило, а звукооператор пытался прислушаться к фразе, чтобы потом нарезать ее кусками и склеить удачные места в одно целое, продюсер же и певица в это время трещали над ухом, мешая работать. Татьяна поняла недовольство звуковика и собралась было уйти в комнатку Бальгана при студии, которую он называл офисом, чтобы не мешать процессу записи.