Нож винодела - Ян Маршессо Страница 9

Место спокойное и, должно быть, не менялось на протяжении веков. Даже дверка под каменным сводом сохранилась, казалось, со времен монархии. Искусно обработанное кованое железо все еще находилось в хорошем состоянии, но его требовалось покрасить, чтобы предохранять от ржавчины. Посреди этой мирной гавани возвышалась статуя Мадонны.

— А эта калитка? — Кюш кивнул в глубину сада.

— Это выход на улицу, ключ всегда лежал на письменном столе отца Анисе. Тут никто никогда не ходит.

— Все его вещи остались пока в его комнате?

— Я ничего не касалась, я бы себе не позволила, я предпочла бы дождаться указаний отца Клемана.

— Благодарю вас, мадам Рапо, я пришлю полицейского офицера, и он все это осмотрит. — И, повернувшись к Клеману, капитан добавил: — Мы можем поговорить?

— Конечно.

Все трое направились в комнату.

— Вы можете закрыть дверь, мадам Рапо?

— Ну конечно, комиссар.

Мадам Рапо закрыла дверь и подошла к Кюшу с Клеманом.

— Нет… Вы не поняли. Вы выйдете и закроете за собой дверь.

— Хорошо, хорошо! Если я вам понадоблюсь, вы меня позовете.

С разочарованным видом Луиза подчинилась, оставив мужчин наедине. Капитан подошел к одному из шкафов и достал книгу. Кожаный переплет сохранился в отличном состоянии. Он осторожно открывал книгу. На третьей странице значились имя автора и название: Renatus Cartesius «Principia Philosophiae». [5]На следующей странице стояла дата: «Вышла в свет 10 июля 1644 года».

— Учитывая характер убийства, мое начальство попросило меня постоянно сообщать вам о ходе расследования. Я, конечно, не возражаю, но, со своей стороны, прошу и вас передавать мне всю информацию, которая могла бы пролить свет.

— В пределах того, что допускается моими обязательствами, вы можете рассчитывать на мое безоговорочное сотрудничество.

— Вы знаете, в каком году умер Декарт?

— Простите?

— Декарт, философ.

— Ну, думаю, в тысяча шестьсот пятидесятом, но боюсь, я вас не совсем понимаю.

— Сколько может стоить первое издание одного из величайших интеллектуалов семнадцатого столетия?

Он протянул книгу Клеману.

— Полагаю, довольного дорого.

— Я того же мнения. Вы знали покойного?

Капитан взял обратно том, который ему протянул священник, поставил на место и достал другой: «История бордоских вин» Пюше-Веньяна. И на этот раз он опять перелистал несколько страниц.

— Знал, но не слишком близко. Я встречал его раз или два, когда он приезжал к монсеньору Леру в Бордо. Видите ли, они были добрыми знакомыми, вместе ужинали. Их дружба длилась более сорока лет. Монсеньор чрезвычайно удручен этим преступлением. Потому он и направил меня сюда, чтобы я в меру своих слабых возможностей помог расследованию…

Послышался какой-то скрип. Направившись к двери, Кюш в то же время подал аббату сигнал продолжать говорить. Резким движением он открыл дверь и столкнулся нос к носу с Луизой Рапо, стоявшей на коленях перед замочной скважиной.

— Раз уж вы здесь, мадам Рапо, то входите!

Полицейский заговорщически улыбнулся священнику.

Луиза, слегка смущенная, встала:

— Да, комиссар Клюш.

— Кюш, мадам Рапо. Кюш без «Л». И капитан, а не комиссар, пока еще нет! Послушайте, у отца Анисе прекрасная библиотека… Я вижу, он проявлял большой интерес к литературе и винам.

— Думаю, да… и даже больше того… Это была его страсть, он принадлежал к рыцарям виноделия, и как раз в тот вечер, когда он умер, они все собирались.

— Это еще что такое?

— Рыцари виноделия?

— Да.

— Товарищество виноградарства.

— Вы хотите сказать виноградарей?

— Вот именно.

— Ясно. Хотите еще что-то добавить?

— Нет, нет, больше я ничего не знаю.

Порывшись во внутреннем кармане куртки, Кюш извлек бумажник, достал визитную карточку и протянул ее аббату:

— Хорошо, у меня пока больше нет вопросов, вот моя карточка с номером мобильного телефона. Ко мне, как и к Господу Богу, можно обращаться все двадцать четыре часа в сутки. Я остановился в «Дубовой бочке».

Покинув дом священника, капитан Кюш свернул направо, потом еще раз направо и оказался на улице Мадам Букей. Город Сент-Эмильон богат на исторические события, и эта женщина — часть их: во время революции она укрыла семерых жирондистов от монтаньяров. [6]В течение восьми месяцев осужденные прятались в колодце своей гостеприимной хозяйки. По доносу ее арестовали, судили, и она разделила судьбу заговорщиков — была гильотинирована 2 термидора II [7]года. Ныне ее мужество обессмертила эта узкая улочка, над которой время, похоже, не властно.

Добравшись до места, Кюш остановился перед металлической дверью. Это задний вход в дом священника. Все казалось нормальным, однако одна вещь его заинтриговала. Почему у двери, которой никогда не пользовались, были тщательно смазаны петли и почти новый замок? Кюш взялся за витую ручку и попытался повернуть ее, но дверь оказалась запертой. В задумчивости он продолжил осмотр. Полицейский принадлежал к той категории людей, которые испытывают потребность шагать, чтобы привести мысли в порядок. Погруженный в свои думы, он брел по крутым улочкам Сент-Эмильона, не обращая внимания на чету англичан, фотографировавших старый рынок на холме Тант. Ноги сами привели его на площадь Букейр. Это был базарный день, и на площади толпился народ. Царил невообразимый беспорядок. Нагромождение мешков свидетельствовало об активной местной торговле. Смешиваясь, запахи более или менее удачно соседствовали: дыни, помидоры, клубника, сыры. Пальма первенства принадлежала торговцу жареными курами: запахи птицы с тимьяном были способны возбудить аппетит у любого человека, когда часы показывают без четверти двенадцать. Торговцы громко зазывали покупателей. Очутившись посреди прилавков, Кюш уже взял протянутое ему печево, когда звуки мелодии «Янки Дудл» нарушили ход его мыслей. Он достал мобильный телефон. Пришло sms-сообщение: «Зайдите в мэрию, я там до полудня. Ж. Турно». Он посмотрел на часы, уже без десяти двенадцать. Чтобы добраться до мэрии, ему понадобится не более пяти минут.

За столом в приемной мужчина старательно заполнял какие-то бланки. Это был Мариус Пульо, сухопарый верзила с желтоватым, чуть ли не желтушным цветом лица. В тридцать восемь лет в его волосах уже появилась проседь. Слегка наклонив голову, он тщательно выводил буквы, затем аккуратно положил ручку рядом со стопкой бумаг. Взгляд его был ясным, а в мягком голосе слышался юго-западный акцент.