Тайный монах - Валерий Макеев Страница 9

И лишь когда Ирочка, успешно пройдя тестирование, покинула его школу, он испытал сладостную истому и удовлетворённость.

К удивлению учителей элитной школы Ирочка по уровню знаний отнюдь не уступала своим новым одноклассникам. Природная гибкость ума, способность к восприятию преподаваемого материала, и главное, осознанное желание учиться, вскоре выделило Ирочку в разряд кандидатов к поступлению в элитные вузы.

Но приглушённая осознанной потребностью самостоятельно вырваться из существующего вокруг неё жизненного круга, Природа всё чаще пробуждала в ней женское начало. Она не могла не заметить Макса и Джека.

Она чувствовала их.

Думая о них логически и рационально, она неосознанно ощущала в то же время подходившую к нёбу горечь, набухающие в теплом приливе непонятной энергии соски её юной упругой груди и вырывающееся из неё сердце.

Их невозможно было представить врознь, и она не могла осознать — так кто же заставляет так учащенно биться её сердце.

— Быть может, оба? — в замешательстве предполагала она.

Но физиологическое естество и заложенная в сознательность общественная мораль естественно противились этому.

Выделявшийся от других в учебе и знаниях Макс стал казаться ей возвышенно недоступным.

Джек же почему-то воспринимался значительно проще. Возможно, не умел так замысловато формулировать свои мысли, как это делал на уроках литературы Макс, возможно, потому что казался немного смешным и требующим женской ласки и тепла из-за своего орлиного перебитого носа.

При этом, из-за кажущейся недосягаемости, Макс всё больше превращался в сердечного друга, а Джек — в нужную её сердцу, возможно, любовь.

Но вот пришло время, и неугомонный лидер, Макс, воспринимающий Иришкину предосторожность как определённый знак, таки решился заговорить о сокровенном. Это был не урок литературы, и сидели они друг против друга в её крохотной комнатушке тёть Люсиной квартирки. Язык, казалось, заплетаясь выделывал фигуры высшего пилотажа, пытаясь выстроить возвышенно-блуждающие мысли хозяина, непривычно пытающегося подойти к теме разговора.

— Ты о чем? — хихикнула Иришка.

— Я о дружбе, — непонятно почему по-деловому вдруг выпалил Макс.

На мгновенье, соизмеримое с вечностью, воцарилась тишина.

— Можно с тобой поговорить о чем-то очень важном для меня? — медленно, с расстановкой по нужным эмоциональным словам, заговорила первой пришедшая в себя Ирочка.

— Да-да, конечно, — защебетал охваченный жаром Макс.

— Речь идет о твоём друге — Джеке, — казалось, ещё медленнее, не глядя в глаза Максу, а рассматривая что-то невидимое за окном, безмятежным грудным голосом продолжала Иришка.

— Для друга — всё, — по-мушкетёрски подхватил Макс, казалось, не ощущая неладного.

— Ты знаешь, мне кажется, что я его люблю, — лицо Ирочки, наконец-то выдавившей из себя это, резко повернулось, и они встретились безумными глазами. Ирочка — безумная от того, что она сказала, Макс — просто от того, что его охватило безумие. Жизнь, которую он так любил, казалось, лишилась смысла. Всё вокруг присутствующее и неприсутствующее показалось чужим и отрешённым. Тело, переполняемое круговоротом безумных мыслей, горело. И Макс, отрешенно глядя на неё, но видя пустоту, совершенно неосознанно формулируя фразу, казалось, из самих букв, с отдающим в затылке эхом, выдавил:

— За что?

Не заметившая пронесшихся вмиг страданий друга, Иришка защебетала о самом-самом, самом, что она видела в Джеке.

«Она его любит», — словно скрипучий многовековой часовой механизм, оттикивая звон каждого слога, уяснил Макс.

— Я, как лучший друг, его подготовлю и сам об этом скажу, — словно биоробот отчеканил талантливый юный робототехник.

— Джек, она тебя любит, — в тот же вечер как-то неуклюже заявил Макс обезумевшему от счастья Джеку. Да, они были самыми близкими друзьями, но об отношении к Иришке то ли не успели, то ли не решились, то ли боясь чего-то сокровенного, так и не говорили никогда до этого.

Джек в безумстве, словно это сама Иришка ему сказала, обнял друга…

Джек с Иришкой стали всё чаще проводить время вместе.

Макс ушел в себя — в науку.

* * *

Когда после баскетбольного матча Макс подрался с пацанами с враждующего района, пришедший в ярость Джек поднял на ноги молодую братву со своего района. Участок на участок, район на район — уже неведомо когда установилась эта молодецкая традиция. В этих групповых бойнях, в отличие от российских кулачных боёв вековой давности, в ход, зачастую, шли всевозможные подручные предметы: деревянные штахеты, армейские ремни, цепи, заменившие пролетарские булыжники — кирпичи, а порой и металлические арматурины.

На этот раз за «чужаков» по непонятым мотивам подписались ары, прибывшие из теплолюбивых республик в один из городских вузов на учебу. Ары о местных традициях не знали, и, как оказалось, пришли с ножами.

В мясорубке, которая в милицейских сводках была охарактеризована как массовая драка «человек сто на сто», Джек увидел, как уже, казалось, завалившийся ара приподнялся и вонзил нож в пацана с «нашего» района. Подхватив невесть откуда взявшуюся арматурину, Джек расклинил лобешник «басмача». «Не надо нас трогать!», — в довершение зло прошипел Джек.

Трое погибших, восемь раненных, десять задержанных, — подытоживал милицейский протокол.

Информация о таких ЧП никогда не попадала на страницы «Правды» или в новости программы «Время». Между тем, не было такого даже райцентра в Великой и Необъятной, не познавшего этого. Да и деревенские, учитывая отдалённость друг от друга, порой съезжались для «выяснения отношений» на колхозных грузовиках.

В число десяти задержанных попал и Джек. Если бы не тренер Иваныч, вместо уютного спортзала плакали бы за Джеком нары «малолетки».

По комсомольской линии он получил строгий выговор, а среди улицы у пацанов зарождался действительный авторитет.

Взявший под свою пристальную опеку Джека Иваныч, после школы устроил ему дурфак — иронично именуемый в народе факультет физкультуры местного пединститута. В перерывах между сборами и соревнованиями после второго курса они с Иришкой поженились.

Макс, поступивший в столичный вуз, к огромному сожалению бракосочетавшихся, не попал в график перерывов между соревнованиями Джека, и за неделю до бракосочетания улетел со стройотрядом с сибирский Сургут, населённый почему-то в основном хохлами.

Через год у Джека и Иришки родилась дочурка — Светик. Казалось, жить бы да радоваться. Но когда девочке исполнилось два года, Джек залетел: по двести шестой получил реальных два года. Фактически, это был разбой. В день выдачи зарплаты наехали с братвой на строителя-кооперативщика. Тот оказался не промах. Пришлось объяснять ему свои притязания в более доходчивой форме, нанеся «телесные повреждения средней тяжести».