Вся жизнь перед глазами - Марина Серова Страница 9

Наступило назначенное время, и мы направились в клуб July Morning. По дороге Валерия устроила для меня небольшой ликбез. Название клуба, в русском варианте звучавшее как «Июльское утро», было позаимствовано из весьма популярной в семидесятые годы прошлого века в России песни британской группы Uriah Heep. Этим названием владельцы заведения позиционировали себя как клуб и кафе, ориентированное на традиционные блюз и рок. Хотя, как утверждала Валерия, выступают там коллективы совершенно разных направлений, в том числе и идеологически близкого ей и Игорю Минаеву готик-рока. Более того, оказалось, что недавно «Июльское утро» почтила своим присутствием какая-то культовая финская команда, название которой я тут же забыла. Зато мне показалось отчасти символичным то, что посещаем мы «Июльское утро» в морозно-снежный январский вечер.

– Вход стоит двести рублей, а потом заказываешь там себе что хочешь уже на свои деньги, – предупредила Валерия. – Но я прихватила с собой нужную сумму. На вечер должно хватить нам обеим.

– Хорошо, я поняла… А этот Андрей Рубальский, говоришь, только что вернулся из Швеции?

– Да, у него группа, играющая инди-рок.

– А это что такое?

Валерия улыбнулась и пояснила:

– Ну, это любовь-морковь, слюни разные, только не в попсовом ключе, а в эдаком альтернативном, с позиций хиппи. Ориентируется на не нашедшую себя в жизни молодежь. Вообще-то сам по себе Рубальский – интересный человек, – с некоторой симпатией высказалась Валерия. – Истерик, правда, еще тот и капризуля. Порою достает.

Я мысленно отметила, что примерно так охарактеризовал саму Валерию и Петр Строгачев, но не стала говорить ей об этом. К тому же Строгачев, кажется, ко всем представительницам слабого пола относился свысока, с явным предубеждением.

Валерия заметно оживилась, когда речь зашла о музыке. Да и место это, видимо, для нее было довольно-таки значимым, поскольку она, по ее словам, много раз бывала здесь с Игорем. Что ж, посмотрим на Рубальского! Я не посещала рок-концерты уже давно, и для меня в какой-то мере было любопытно, насколько же со времен моей юности это изменилось? Да и изменилось ли вообще?

К некоторому своему удивлению, я увидела у входа в клуб группу людей отнюдь не юного возраста. Это были скорее великовозрастные неформалы, одетые в модные для этой среды черные куртки со множеством металлических украшений. Один из сорокалетних меломанов был лысым, у другого, напротив, была роскошная, но сто лет не чесанная шевелюра.

– Девушки, вы на концерт? – обратился к нам волосатый.

– Да, а что, нет билетов? – поинтересовалась Валерия.

– Билеты есть, и их много. А вот таких девушек, как вы, – совсем не много, – решился на комплимент лысый.

Мы с Валерией не стали продолжать беседу с ними и провоцировать мужчин на дальнейшее знакомство. У нас были совсем другие цели. Мы осторожно спустились по обледеневшей лестнице – клуб располагался в полуподвале. Открыв массивную железную дверь, мы оказались в очень тесном предбаннике, справа от которого был гардероб. Дежурившая там девушка выдала нам два билета на концерт, который должен был состояться в зале, находившемся слева от гардероба. Однако залом это можно было бы назвать, если бы там стояло, скажем, стола три-четыре. Однако столиков там имелось целых двенадцать. Между столами и совсем маленькой сценой, на которой должны были играть музыканты, был узенький проход. Иными словами, в July Morning царила весьма камерная, свойская атмосфера.

Нам достался столик, стоявший далеко от сцены, зато очень близко к бару. Рядом с нами сели еще две девушки. Одна, со стильной короткой прической, держалась немного зажато и довольно-таки напряженно смотрела на сцену. Там пока что ничего не происходило, но вскоре должны были прийти музыканты. Другая, выше и крупнее подруги, была одета в вычурное вечернее платье. Лицо ее покрывал обильный слой косметики. Остальные посетители выглядели либо как настоящие неформалы – свитерки, джинсы и кроссовки, – либо как солидные люди среднего возраста – пиджаки у мужчин и строгие костюмы и платья у женщин, но без излишеств. С двух больших мониторов на стенах, висевших прямо перед нами, транслировали какой-то концерт классического рока семидесятых годов. Когда очередная песня закончилась, я прочитала бегущую строку о том, что «только что отыграл свой номер Эрик Клэптон». Было шумно, и разговаривать нам с Лерой пришлось, повысив голос. К нам подошла девушка из бара и подала меню.

– Будешь что-нибудь? – спросила меня Валерия.

– Разве что бутылку минералки, – ответила я.

Наши девушки-соседки взяли себе салат с характерным названием «Хард-рок», два больших бокала пива и картофель-фри.

Перед нашим походом на концерт Валерия предупредила меня, что поговорить с Рубальским мы сможем только по окончании выступления группы. До этого волновать музыкантов всякими «экстраординарностями» не полагалось. Я предложила подъехать к клубу ко времени окончания концерта, но Валерия сказала, что нас могут не пропустить внутрь, а отъезд музыкантов сопряжен со всякого рода суетой типа погрузки инструментов, и это неудобно для серьезного разговора. Короче говоря, пришлось все же согласиться на посещение концерта, хотя особого желания у меня не было. Зато, похоже, Валерия, которая была тут завсегдатаем, радовалась возможности отвлечься от мрачных мыслей по поводу исчезновения Игоря.