Адам ищет Еву, или Сезон дикой охоты - Наталья Андреева Страница 9

– Когда она приехала?

– Дак часиков этак в пять.

– В пять?

– Может, и попозжее. Приехала, головой покрутила, и в дом. Затаилась, как мышь.

– Почему же затаилась?

– Дак кто приезжает, первым делом в огород. Али печь затопляют.

– В такую жару?

– Дак, милай, газ-то никак не проведут! Бывает, и на печке готовят. Лектричество-то, оно нынче дорогое, а дрова за порогом растут.

– Может, она затопила печь?

– Милай, дымка-то над крышей не было! Я ж не слепая! Прошло, может, полчасика или поболе, и подъезжает к дому красивая машина.

– Машина? Какая машина?

– Вот чего не знаю, милай, того не знаю. Иномарка. Говорю же: красивая, голубая. Чисто небо. Выходит из нее баба. Молодая, вся из себя интересная, очки на ей черные, сама черная, куртка красная. Видать, что богатая. Выходит – и прямиком в дом, к Алиске, значит. И сызнова тишина.

– Долго женщина там была?

– Может, с полчасика, может, и поболе. Я, милай, на часы-то не больно смотрю. День прошел, и слава богу. Мне торопиться некуда. На тот свет всегда успею.

– Ладно, бабуля, помирать-то! Глаз у вас зоркий. Значит, к Алисе Владиславовне приехала богатая черноволосая женщина в красной куртке? Приехала на голубой иномарке, пробыла в доме полчаса и после этого уехала. Так?

– Уехала. Ко мне соседка на минутку забежала, постояли мы, поболтали с полчасика, может, и поболе.

– Где постояли?

– Да на огороде на моем! Потом Верка вспомнила, что борщ поставила варить, я ее до калитки и проводила. Глядим – в голубой машине сызнова черноволосая баба. В красной куртке. Уже отъезжает.

– А хозяйка после этого из дома выходила?

– Вот чего не видала, милай, того не видала. Пошла я на дальний огород, кабачки глянуть, что сноха посадила, обратно вернулась, глядь – Сенька топает. В руках канистра. Машину свою на шоссе зачем-то бросил. Ну, думаю, сейчас будет у них! Если порознь приехали, значит, сызнова побрехали. Жди теперича дым коромыслом!

– Вы слышали, как они ругались?

– Дак Верка ж борщ выключила и сызнова ко мне вернулась. Кабачки-то мои не взошли. Ни один, ты подумай только! А Верка пару огурчиков принесла, что выращивает в парнике с апреля месяца.

– Свежие огурцы в начале июня? Подумать только!

– Да какие свежие! Рассаду, милай. Пошли мы с ей эти огурцы в гряду повтыкать. Потому ничего не слыхала, ничего не знаю. Врать не буду.

– Долго вы их втыкали?

– Может, полчасика, может, и поболе.

– Два огурца?

– Дак Марьяна приехала, соседка моя, что слева! Цельную зиму не виделись. Слышим с Веркой, кто-то кричит через забор. Ну, мы и постояли маленько с Марьяной.

– Понятно. А у Митрофановых дальше что было?

– А ничего не было. Дальше, милай, был пожар. Может, часок прошел, может, и поболе, как Сенька приехал. И загорелось у них.

– Но ведь из дома выбежал один хозяин. Почему никто не побеспокоился, где же хозяйка?

– Как где? Если нет, значит, уехала. Первый раз, что ли? Как побрехают они, так Алиска тут же бегом на лектричку.

– Но ведь никто не видел, как она уходила!

– Дак дела все делают, милай! Лето на дворе. Где уж тут друг за другом следить! А когда загорелось, до того ли было? Сенька-то про жену ни слова не сказал. Как не было ее.

– Ну, спасибо вам, бабушка!

– Не за что, милай. А что Сенька Алиску прибил, так того ожидать стоило».

«… – Был еще мужчина.

– Какой мужчина?

– Нездешний, это точно. Никогда его раньше не видел. Мне одного столба не хватило, чтобы сетку сзади натянуть на участке нашем, я взял топор и пошел в лес. Как раз за Варварин дом.

– То есть за тот, что теперь принадлежит Арсению Митрофанову? Вернее, принадлежал?

– Да. Пока я был в лесу, этот дом и загорелся. И иду со столбом, смотрю, сзади с торца стоит подозрительный мужик, смотрит на пожар. Все бегут, суетятся, причем из деревни, а этот никуда не бежит. Просто стоит у самого леса и зырит, как горит. Хотя одет очень хорошо, видно, что богатый и не бандит какой-нибудь.

– Он приехал на электричке?

– Машину я не видел. Мужика видел, а вот на чем приехал, не скажу. Он только посмотрел на меня и отчего-то заторопился прочь».

«… – «БМВ», совсем свеженькая, темно-синего цвета. Номера московские.

– Где вы ее видели?

– Как где? На обочине. Я шел с электрички, а она там стоит. Пустая.

– Кто в нее сел?

– Не знаю. Машина была на сигнализации, в ней никого не было».

«– … синяя иномарка. Я шла с электрички, задержалась немного, расписание переписывала. Смотрю, меня обгоняет машина. Никогда раньше ее не видела. Понимаете, я как замуж вышла, так постоянно сюда езжу к свекрови, всех в округе знаю. Моя свекровь здесь родилась, и она очень общительна. Поэтому об иномарке я сразу подумала: не местный едет. Но мужчина, что сидел за рулем, был очень вежливый. Он притормозил и спросил: «Это деревня Большие Выселки?» Я сказала, да, Большие Выселки. Тогда он спрашивает: «А крайний дом принадлежит Митрофановым?» Я не сразу поняла, какой дом он имеет в виду. В деревне ведь дома по обе стороны улицы, значит, два раза. Тогда он говорит: «Тот дом, что завещан хозяину, а земля вокруг него хозяйке». Ну, тут я сразу поняла, что он имеет в виду Варварин дом. Мы так и зовем его в деревне: Варварин. Я ему и показала дорогу.

– Значит, он искал Митрофановых. Алису или Арсения?

– Ничего больше не спросил. Сказал «спасибо большое», захлопнул дверцу и уехал. Очень воспитанный.

– А во сколько это было?

– Дайте вспомнить… Не смотрела я на часы. Электричка пришла без двадцати шесть. Ну, минут десять я переписывала расписание. Отошла недалеко от платформы, метров пятьсот.

– Значит, было около шести, плюс-минус десять минут. Интересно получается! А другой свидетель утверждает, что мужчина стоял, смотрел на пожар. Выходит, он пробыл в деревне около двух часов! Очень интересно.

– Я его больше не видела.

– Что ж, спасибо вам большое.

– Не за что.

– Да, а про Митрофановых что скажете?

– А что сказать? Арсений – очень неприятный мужчина. Грубый, невежливый. Самый настоящий хам. К Алисе я до недавнего времени относилась хорошо. Считала ее женщиной вежливой, воспитанной. А примерно неделю назад встретила ее на платформе, так она отвернулась, будто со мной не знакома, и заторопилась прочь. Даже идти вместе не захотела, хотя нам в одну деревню! Тоже с гонором. И что странно, в руках у нее была одна-единственная сумка. Небольшая, легкая, сразу видно, что в ней не продукты. Скажите на милость, как можно ехать в деревню с почти пустой сумкой, ведь магазинов у нас нет!»