Последний маршал - Фридрих Незнанский Страница 9

Все это время я просидел на кухне и отчаянно дымил, куря сигареты одну за другой.

Вошла Ирина и поморщилась:

— Форточку бы открыл. Хоть топор вешай…

— Угу, — сказал я.

Она села напротив и внимательно посмотрела мне в глаза.

— Между вами что-то было? — спросила неожиданно.

Я так закашлялся, что, казалось, никогда не перестану. Наконец прохрипел:

— Ты о чем?

— Саша, — нежно проговорила моя жена. — Неужели ты думаешь, что женщины не чувствуют таких элементарных вещей? Ты ошибаешься, Саша.

— Слушай, Ирина! — возмутился я. — О чем ты сейчас говоришь?! У человека только что отца убили! А ты… Как не стыдно, Ира?!

Она кивнула и встала.

— Значит, было. Кобель ты, Саша. — Она еще раз смерила меня взглядом, полным презрения, и вышла.

Ну, было. Мало ли что… Если интересно, я потом и поподробнее могу рассказать об этом романе. Хотя о чем там рассказывать, обыкновенная история. Зачем же из-за пустяка сцены устраивать? Глупость какая-то, ей-богу.

Зазвонил телефон, и я выругался вслух:

— Дадут мне эти сволочи сегодня поспать или нет?

Я снял трубку с аппарата, который стоял тут же, на кухне:

— Турецкий слушает.

Услышав голос в трубке, я чуть не грохнул телефон о стену.

— Это господин старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры? — ласково спросил меня Грязнов. — С вами говорят из квартиры Степана Алексеевича Киселева.

— Какого хрена тебе там надо? — мрачно поинтересовался я. — Ты же говорил, что не будешь его беспокоить. Он тебе там не надрал еще уши?

— Не успел, — ответил Грязнов. — Александр Борисович, не будешь ли ты так любезен подойти сюда, к нам? Очень тебя прошу.

— Слушай, Грязнов, оставь свои шуточки для сопливых поклонниц, — пока еще спокойно попросил я его. — Я, понимаешь ли, спать хочу. Завтра предвижу тяжелый день, и мне хочется хоть немножечко покоя. Ясно тебе?

— Как сыщик сыщику могу с полной определенностью предсказать, что завтра тебе предстоит действительно тяжелый день, — сообщил он. — Возможно, ты даже не представляешь, Саня, насколько он у тебя будет тяжелый. А насчет покоя… Покой нам только снится. Подойди сюда, и как можно быстрее. Это в твоих же интересах, старик, поверь мне.

— Ну что там у тебя? — устало спросил я. — Степан Алексеевич напускает на тебя страхи, а ты наделал в штаны и некому тебя подтереть? Так, что ли?

— Почти, — серьезно проговорил он. — Я действительно чуть не обделался, когда вошел в эту квартиру. Не догадываешься почему?

— Слава, дай-ка трубочку Степану Алексеев…

— Он мертв, — перебил он меня голосом человека, которому надоели розыгрыши.

— Что?!

— Степан Алексеевич Киселев убит. — Голос Грязнова звучал ровно и официально. И потому убедительно.

Во всяком случае, мне и в голову не пришло не поверить ему. Он, как-никак, занимает в МУРе не последнюю должность первого замнача, да и сам я, как говорится, не помочиться вышел.

Тем не менее я сказал:

— Врешь, — хотя и знал уже, что это правда.

— Александр Борисович, — проникновенно звучал голос Грязнова. — Будьте так добры, приходите к нам. Машину за вами я уже послал.

— Я бы и сам дошел, — перестал я сопротивляться. — Здесь недалеко.

— Ну что вы, — сказал этот иезуит. — Мы же понимаем, как вы устали…

3

Последний Маршал Советского Союза был убит точно так же, как и Михаил Александрович Смирнов. Ему снесли половину черепа.

— О Господи! — только и смог я выдавить из себя.

Грязнов внимательно за мной наблюдал. Я поймал себя на мысли, что точно таким же взглядом, наверное, смотрел на Киселева, когда сообщал ему о смерти Смирнова. И мне стало чуточку не по себе.

— Только не смотри на меня, как солдат на вошь, — сказал я Грязнову. — Можешь взять в нашей следственной части мою развернутую характеристику. Там будет сказано, что Турецкий морально устойчив и не способен к убийству. А это означает, что Киселева я не убивал.

— Знаю я твою моральную устойчивость, — усмехнулся Грязнов. — Свою дочь я бы даже в церковь с тобой не отпустил.

— Разве у тебя есть дочь? — поразился я.

Он поднял руку:

— Это я так, к слову. Но давай-ка к делу. Когда ты расстался с Киселевым?

— Час назад. — Я посмотрел на часы, которые на этот раз благоразумно прихватил с собой. — Нет, почти полтора. А вы давно здесь?

— Как он выглядел, когда ты уходил? — не отвечая на мой вопрос, спросил Грязнов.

Я еще раз посмотрел на убитого и уверенно ответил:

— Лучше.

— Не надо, Саня, — попросил Грязнов. — Не ерничай ладно? Здесь, если ты до сих пор не понял, убийство произошло. И ты был одним из последних, кто видел убитого. Что последним был — не скажу. Доказательств нет. Так что отвечай по существу, очень тебя прошу.

— За презумпцию невиновности — спасибо. — Я не мог не иронизировать, хотя и понимал, что Грязнов психует. — Что знаю, то и скажу. Ты только спрашивай, гражданин начальник. А я тебе все изложу как на духу, век воли не видать.

— Ты чего? — удивился он.

— А ты чего?! — не выдержал и я. — Ты чего тут из себя корчишь? Что ты мне цирк устраиваешь? «Доказательств нет», «отвечай по существу»! Бюрократ!

Он уперся указательным пальцем мне в грудь. Ну прямо шериф из американского кино.

— За оскорбление при исполнении служебных обязанностей можно запросто схлопотать по морде. Понял?

— С «важняком», милый мой, тоже шутки плохи, — напомнил я ему, с кем он имеет дело. — Короче. Что тут произошло? У меня такое ощущение, что убивал их один и тот же человек. Причем одним и тем же способом.

— Да, — согласился он. — Но посмотри, что мы имеем. Я подозреваю, что кто-то хочет убедить нас в том, что сначала Киселев убил Смирнова, а потом покончил с собой.

— Или наоборот, — пробормотал я.

— Не понял, — смотрел на меня Грязнов. — Что значит — наоборот? Сначала покончил с собой, а потом убил Смирнова? У врача давно был, Саня?

Пришлось объяснять.

— Я хочу сказать, — вздохнул я, — что кто-то делает вид, будто хочет убедить нас именно в том, о чем ты так проницательно тут говорил.

— Зачем?

Я развел руками:

— Кто их разберет, этих убийц, — проговорил я. — Мало ли что у них на уме.

— Версия удобоваримая, — согласился Грязнов. — Это вполне имеет право быть.