Лекарство для покойника - Фридрих Незнанский Страница 9

С другой стороны, пропажа ювелирного изделия, которое исчезло вместе с восемью с половиной тысячами долларов (все это находилось в сейфе), вполне может свидетельствовать об ограблении, которому хозяин неудачно пытался помешать.

А с третьей стороны, Богачев был убит единственным выстрелом, очевидно, через подушку, так что, скорей всего, во сне.

Заключение баллистической экспертизы еще не было готово. Но из показаний криминалиста, уже допрошенного в качестве свидетеля, следовало, что выстрел (с учетом подушки) был произведен с расстояния не более полуметра. А зачем убивать человека во сне через подушку, но с расстояния полуметра?!

Черт-те что получается. Ни то ни се.

Редкий грабитель отважится на убийство, все-таки это два слишком разных по степени тяжести преступления. Но иногда такое случается. Опять же если грабитель вооружен, а хозяин ему мешает. Ага, как говорит Демидов. А что, если предположить, что Богачев вошел в комнату и застал там грабителя? Тогда тот выстрелил в него через подушку в качестве глушителя. Забрал камешки и смылся как пришел.

А как пришел-то?!

А черт его знает.

Надо проверять и перепроверять домочадцев, особенно службу безопасности. Хорошо хоть с них всех догадались взять подписку о невыезде.

Проблема в том, что Богачева уложили одним-единственным выстрелом, тем более через подушку. И прямо в лоб. Это больше смахивает на почерк киллера-профессионала, чем вора, случайно воспользовавшегося оружием.

В любом случае надо ждать заключение баллистов. Пулю, которую извлекли из головы Богачева, для верности отправили в симферопольскую криминалистическую лабораторию.

– Александр Борисович! – вдруг раздался над ухом знакомый веселый голос.

Турецкий вздрогнул, и папка с протоколами, заключениями и справками выскользнула из рук прямо в воду. Отдельные листы выскочили и ушли в самостоятельное плавание. Турецкий растерянно оглянулся: рядом стоял Аркаша и чуть поодаль незнакомая молодая женщина в белых свободных брюках и зеленоватой майке. Удивление, явственно проступившее на ее красивом лице, чуть скрывали большие черные очки.

– Доставил, – сказал Аркаша, – в лучшем виде. – Он явно гордился собой.

Женщина по-прежнему молчала, откинув со лба назад мешающие каштановые волосы.

Турецкий встал и, ни слова не говоря, нырнул в бассейн. Аркаша и женщина уставились друг на друга. Турецкий тем временем собрал листки и швырнул их на сушу, проплыл двадцать пять метров туда и обратно и вылез из бассейна. Но тут же почувствовал, как застучало в висках, придавило в груди и замутило в желудке. Н-да, пожалуй, после вчерашнего возлияния это все-таки был перебор. Тогда он жестом подозвал официантку и потребовал стакан минеральной воды, причем немедленно. Когда живительная влага была доставлена, Турецкий бросил в нее сразу две таблетки «алка-зельцер» и, дождавшись растворения, выпил залпом.

Все это время Аркаша и женщина стояли молча.

– Как же ты ее уговорил, – спросил наконец Турецкий, словно дамы рядом не было. – Небось про торец наболтал?

– Эй, – не выдержала женщина, – может, вы со мной наконец поздороваетесь?

– Всему свое время, – отрезал Турецкий.

– Не, – сказал Аркаша, – про торец не говорил. Сказал, что вы утрясете ее проблему со страховой компанией.

– Много на себя берешь, – проворчал Турецкий. – Пойди покупайся пока. – Хотя он прекрасно понимал, что это был, пожалуй, единственный ход, который мог заставить Екатерину Богачеву приехать сюда. Ибо это была действительно она.

– Присаживайтесь, госпожа Богачева. – Турецкий подвинул для нее еще один шезлонг.

– Вика, – сказала Богачева подошедшей за стаканом Турецкого официантке, – принеси мне, пожалуйста, мартини со льдом.

Похоже, она тут как у себя дома, подумал Турецкий.

– «Бьянко» или «Рокко»? – привычно поинтересовалась официантка.

– «Бьянко».

– Екатерина э-ээ… – начал было Турецкий.

– Зовите меня Катей.

Ей явно меньше тридцати лет, прикинул Турецкий. И чертовски хороша собой. Вдова.

– Насчет страховой компании, – сказал он. – Ничего пока обещать не могу, но…

– Я понимаю, – перебила Богачева. – Они сами отвяжутся. Это ведь очевидно, что тот, кто убил Леню, забрал и подвески.

– А что это такое, расскажите подробней.

– Ювелирное украшение. Очень редкое и, наверное, дорогое.

– И сколько оно стоит?

– Понятия не имею.

– Вам его подарили? Муж?

– Не совсем. У нас был… есть друг семьи, большой знаток антиквариата и прочих дорогих вещей. Он помогал мне не только с выбором драгоценностей.

– Иначе говоря, он их для вас доставал?

В знак согласия она опустила длинные ресницы.

– Значит, муж оплачивал, а он доставал? И, в частности, эти подвески достал именно он?

Снова движение ресницами.

– Фамилия, – коротко потребовал Турецкий.

Богачева молчала.

– Фа-ми-ли-я.

– Гукк, – выдавила она. – Артур Карлович.

– Где он был в ту ночь, когда…

– Понятия не имею. Возможно, в Москве. Во всяком случае, он уехал туда около двух недель назад.

Официантка принесла Богачевой бокал мартини.

– Но он же мог и вернуться, – предположил Турецкий, а про себя подумал, что хотя бы формальная хронология двух событий проясняется. Сначала – исчезновение А. Гукка. Потом – убийство Л. Богачева. И соответственно – пропажа драгоценностей.

– Тогда я бы знала.

– Почему?

– Потому что здесь, то есть в Гурзуфе, он жил в нашем доме.

– А почему?

– Это что, допрос? – удивилась Богачева.

– Конечно. А вы что думали? К сожалению, то, что погиб именно ваш муж, не исключает вас из числа ни свидетелей, ни потенциальных подозреваемых.

– Вы шутите?

– Отнюдь. – Турецкий был намеренно жесток. Поскольку он тут был один, то приходилось одновременно играть роль и злого и доброго полицейского. А начинать всегда стоит с худшего. – Я уверен, что в стенах городской прокуратуры или в том месте, где произошло убийство, вам говорить было бы труднее.

– Скажите какой психолог, – насмешливо пробормотала Богачева.

– В наших и в ваших интересах, – не реагируя, продолжил Турецкий, – разобраться с этим делом как можно скорей. Давайте не будем друг другу мешать. Наверняка ведь вы хотите сейчас поскорее уехать из этого дома.

– Черта с два, – сказала вдова.

Турецкий был удивлен и не счел нужным это скрывать.