Грех - Кирилл Казанцев Страница 9

В любой специальности секреты профессии передаются от учителя ученику, и уголовный сыск не исключение. Был свой любимый учитель и у опера Нежина, преподавал ему судебную криминалистику, когда тот учился в Академии. Многим выпускникам преподаватель запомнился фразой, с которой начинал первую лекцию: «Плох тот ученик, который не считает своего учителя дураком». Всякий понимал ее по-своему. А вот Нежин понял правильно, сказать, что кто-то дурак, легко, а вот ты делом докажи, что умнее.

Звали этого преподавателя Зимов Валерий Павлович. Уже лет пять, как он вышел на пенсию, жил уединенно, тихо, на подмосковной даче, оставив квартиру жене и дочери, с которыми у него не сложились отношения. Про старика Зимова среди столичных следователей ходили легенды о том, как ему удавалось еще в советские времена раскрывать самые сложные, запутанные и безнадежные преступления. И делал он это, как казалось со стороны, легко и непринужденно.

Старший оперуполномоченный Нежин хотя и добился кое-чего в жизни, но понимал, что наставника своего не обошел, а потому и отправился к нему за советом. Семидесятилетний Зимов ничуть не удивился, когда увидел своего бывшего курсанта, выбиравшегося из-за руля возле его дачи.

– Вот, проведать вас решил, Валерий Павлович, – начал издалека Нежин.

Старик стоял, прищурившись, глядел на Нежина, держа руки сложенными на сучковатой палочке, ручка которой была украшена собственноручно вырезанным на ней изображением черта.

– Ты мне, Николай, мозги не парь. Дураком не считай. Проблема у тебя по службе.

– Угадали, – признался Нежин.

– Погоди, – Зимов вскинул ладонь, останавливая дальнейшие объяснения, и прикрыл глаза. – Убийство расследовать тебе поручили. И не простое. Не бытовуха – не сантехника и не пенсионера убили. За этим бы ты ко мне не приехал. Не политика и не чиновника выше среднего. Там бы расследование вели в режиме секретности, мало ли что на поверхность выплывет. Но дело резонансное, раз ты суетишься. Значит так, или артиста известного убили, или священника, других вариантов я не вижу, – сказав это, Зимов открыл глаза, они у него уже задорно блестели.

– Угадали, Валерий Павлович, – напряженно усмехнулся опер. – Священника вместе с попадьей убили и ограбили. Отца Никодима перед смертью еще и пытали, зверски, без всякого уважения к сану…

– Не спеши, я сейчас соберусь, по дороге и расскажешь. Все равно в Москву ехать хотел, за продуктами.

Через час с небольшим Зимов с Нежиным уже выходили из лифта. На двери квартиры отца Никодима белела полоска бумаги с печатями. Дверь была старой, единственной на подъезд деревянной, все остальные уже давно заменили на стальные.

– В квартире все что можно мы уже отработали, – произнес Нежин, аккуратно срывая один край полоски, и принялся пояснять: – Следов взлома не обнаружено, никто «чужим» ключом в замке не ковырялся. Предположительно, к отцу Никодиму приходил кто-то, кого он хорошо знал, вот убитый сам и впустил своего убийцу.

– Одного? – присматриваясь к двери, спросил Зимов.

– Похоже, что так. Могли быть и соучастники, но они вошли позже. – Нежин зазвенел связкой ключей и отпер дверь.

Валерий Павлович входить не спешил.

– Перед подъездом камера наблюдения стоит, – напомнил он. – Записи просмотрели?

– Не работает камера, – махнул рукой Нежин. – Самое обидное, что до недавнего времени работала. А тут, как на грех, в соседнем подъезде камера накрылась. На нем даже объявление висит, чтобы жильцы деньги на новую собирали. Но там начальник местного ЖЭС живет, вот он и дал команду камеру временно в свой подъезд переставить. Никто из жильцов про это не знал.

– Совпадение? – задумался Зимов, но тут же отмел подозрения. – Начальника ЖЭС подозревать не стоит. Наверняка это обычный мудила, потихоньку крадет вверенные ему деньги, с начальством делится. Такие не убивают, побоятся.

– Говорил я с ним. Точно под ваше описание подходит, – согласился опер.

– На звонке и ручке следов пальцев не нашли?

– Или стерты, или же преступник в перчатках действовал.

Вошли в квартиру. Нежин быстро обрисовал обстановку. На полу еще виднелся обведенный мелом силуэт попадьи. Зимов присел возле сейфа с обгоревшей дыркой вместо замка.

– Что взяли, не знаешь?

– О том, что хранил в сейфе священник, неизвестно. Крупной суммой денег, судя по всему, он не располагал. Подозреваю, что иконы старинные взяли, больше нечего. Прихожане могли подарить.

Зимов обвел комнату взглядом. Задержался на почерневшей иконе, висевшей в углу. На темной доске жизнерадостным пятном переливалось яркими красками расчищенное реставратором окошко.

– Иконы отпадают. И эта, судя по виду, старинная, а ее не взяли. Да и дверцу резаком открыли. Там документы какие-то лежали. И убийца не боялся их огнем повредить. Ему их забрать надо было лишь для того, чтобы уничтожить. Это точно.

– Священника пытали, – напомнил Нежин.

– Возможно, для того, чтобы показал, где ключи от сейфа лежат. Но это тоже вряд ли. Полагаю, убийце было важно знать – не передал ли отец Никодим копию документов еще кому-нибудь.

– Ну и каков ответ, считаете?

– Это мы узнаем, когда ты убийцу поймаешь.

Зимов поднялся и, опираясь на палочку, направился на балкон, казалось, его даже не интересует, следует ли за ним Нежин.

– Что-то заметили?

– Не нравится мне твоя версия о знакомом, которому священник сам дверь открыл. Она имеет право на существование, но уж слишком доступна, что ли, на поверхности лежит. Как бы нам с тобой ее преступник не подсунул. А теперь смотри. Ты сам по дороге мне говорил, что на телефоне зафиксирован пропущенный с таксофона звонок, который практически совпадает со временем убийства. А это означает, что преступник мог звонить, проверяя, дома ли хозяева. Ну а потом и совершил проникновение. Не знаю, почему отец Никодим не снял трубку, но убийца посчитал, что никого дома нет. И проник он не через дверь, а через балкон. Этаж-то последний. Спуститься с крыши или с технического этажа дело нехитрое.

– И дверь, и окно, и форточка, все было закрыто изнутри, – возразил Нежин.

– Ваше поколение только со стеклопакетами работать привыкло. А шпингалеты и форточные задвижки на старых окнах совсем по-другому устроены.

Зимов, стоя на балконе, достал из кармана перочинный нож, сунул лезвие в щель между форточкой и рамой, легко поднял защелку.

– Мог зайти? Мог. А потом закрыл и через дверь покинул квартиру. Но мог и так сделать, – Валерий Павлович, немного повозившись, закрыл-таки защелку при помощи того же перочинного ножа. – Я не говорю, что именно так и было. Но надо и такую версию отработать. Ты технический этаж и крышу проверял?

– Нет, – вынужден был признаться опер.

– А зря. Ты бы, зная, что в подъезде камера наблюдения стоит, поперся бы под ее прицелом священника убивать? Вот и он не поперся. На соседнем подъезде объявление висит, что жильцы на новую камеру деньги собирают, через него и зашел бы, чтобы не засветиться, а потом на балкон и в квартиру…