Мыс Грома - Джек Хиггинс Страница 9

По большому счету на жизнь жаловаться было грех. Детей у них не было, и они с женой были довольны судьбой, пока в возрасте пятидесяти лет она не умерла от рака. С тех пор он, по сути, утратил всякий интерес к делам и был только рад, когда ему предложили за приличную цену продать фирму. В результате он в возрасте пятидесяти восьми лет остался без семьи с кучей денег на руках.

К жизни его воскресила поездка на Сент-Джон. Он остановился в Кэнил-бей, в изумительном местечке под названием Рок-ризорт, которое находилось в зоне частных владений на полуострове, к северу от Крус-бей. Именно там благодаря Бобу Карни он познакомился с нырянием при помощи специальных дыхательных аппаратов и пропал. Продав дом в Хэмптоне, он перебрался на Сент-Джон и приобрел нынешнее свое жилище. В свои шестьдесят три он был полностью удовлетворен жизнью и считал, что она не проходит зря, хотя в этом была и заслуга Дженни.

Он протянул руку к ее фотографии. Дженни Грант, двадцать пять лет. Очень спокойное лицо, широко расставленные глаза над широкими скулами, коротко остриженные темные волосы. Но все же в ее взгляде сквозила усталость, как будто она приготовилась к худшему. Что ж, ничего удивительного. Бейкер вспомнил их первую встречу в Майами, когда она пыталась подцепить его на автомобильной стоянке, дрожа от озноба из-за отсутствия наркотиков, в которых отчаянно нуждалась.

Когда она упала в обморок, он сам отвез ее в больницу, взял на себя все расходы, необходимые для того, чтобы она прошла курс лечения от наркомании в специальном центре, и все время опекал ее, потому что у нее никого больше не было. Обычная история.

Она была сиротой, которую воспитывала тетка, бросившая девушку на произвол судьбы, когда ей исполнилось шестнадцать. Благодаря звонкому голосу она зарабатывала на жизнь пением в кафе и коктейль-барах, а затем негодяй мужчина, дурная компания и моральное падение направили ее по неверному пути.

Он привез ее на Сент-Джон и увидел, что могут сотворить море и солнце. Их взаимоотношения складывались на удивление гладко и носили сугубо платонический характер. Он заменил ей отца, которого она никогда не видела, а она взяла на себя роль дочери, которой у него никогда не было. Ради нее он вложил капитал в кафе и бар на набережной Крус-бей, назвав их «У Дженни». Расходы окупились сторицей. Лучшей жизни нельзя было желать, и он всегда ждал ее, когда она задерживалась. Генри услышал снаружи шум подъехавшего джипа, громко хлопнула дверь, выходившая на крыльцо, и она со смехом ворвалась в комнату, перекинув плащ через плечо. Бросив плащ на стул, она наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Боже мой, похоже, опять начался дождливый сезон.

— К утру небо прояснится, вот увидишь. — Он взял ее за руку. — Вечер прошел удачно?

— Очень. — Она кивнула. — Приехали несколько туристов из Кэнил-бей и Хайатта. Черт побери, я валюсь с ног от усталости.

— На твоем месте я бы лег спать, уже почти три часа ночи.

— Ты на самом деле не против?

— Нет, конечно. Может, я отправлюсь нырять утром, однако к полудню вернусь. Если я заскучаю по тебе, то приду завтракать в кафе.

— Не следовало бы тебе нырять без напарника.

— Дженни, я же ныряльщик-любитель, декомпрессия мне не нужна, потому что я строго соблюдаю правила которым меня научил Боб Карни. К тому же ты знаешь, что я никогда не ныряю без своего счетчика типа «Марафон».

— Но я знаю и то, что в любой момент во время всплытия может возникнуть кессонная болезнь.

— Это верно, но в высшей степени маловероятно. — Он сжал ей руку. — А теперь кончай волноваться и ложись спать.

Поцеловав его в макушку, она вышла. Он снова принялся за чтение, захватив книгу с собой и удобно вытянувшись на кушетке у окна. Теперь ему, похоже, уже не хотелось так много спать, как раньше. Вот в чем одно из неудобств преклонного возраста, подумалось ему. Чуть погодя глаза у него начали слипаться, и он все же заснул, выпустив книгу из рук на пол.

Проснувшись, он вздрогнул. Сквозь жалюзи в комнату проникал свет. Мгновение он лежал не шевелясь, потом посмотрел на часы. Начало шестого. Встав с кровати, он вышел на веранду. День уже занимался, над линией горизонта разгоралась заря, но, как ни странно, вокруг было тихо. Море было удивительно спокойным. Возможно, это объяснялось недавно пронесшимся ураганом. Для ныряния день выдался идеальным.

Его охватили одновременно радость и беспокойство. Он поспешно направился на кухню, поставил на плиту чайник и, пока тот закипал, приготовил несколько сандвичей с сыром. Он налил кофе в термос, положил его вместе с сандвичами в вещевой мешок и снял с крючка свой старый бушлат, висевший рядом с пальто.

Он не стал брать джип, оставив его Дженни, и пешком направился к гавани. По-прежнему стояла тишина, народу на улицах было немного, в отдалении раздавался собачий лай. Сев в свою надувную лодку, стоявшую у причала, он оттолкнулся от него и, запустив подвесной мотор, провел лодку сквозь многочисленные суда, пока не добрался до своего собственного. Оно называлось «Рода», в честь жены. Это была десятиметровая моторка типа «Спорт фишермен» с ходовым мостиком.

Он взобрался на борт, привязав надувную лодку к концу длинного каната, и окинул взглядом палубу. У него было четыре резервуара с воздухом, закрепленных вертикально в стояках. Он привез их днем раньше. Откинув крышку рундука, он осмотрел лежавшее там снаряжение — изготовленный из резины и нейлона костюм для ныряния, которым он пользовался редко, предпочитая более легкий, выкрашенный в оранжевый и голубой цвета и закрывавший три четверти тела. Ласты, маска, еще одна маска — про запас, потому что вставленные в них линзы коррекции зрения были подобраны с учетом предписания врача, два спасательных жилета, перчатки, регуляторы подачи воздуха и счетчик типа «Марафон».

— Все, как учил Карни, — тихо сказал он. — Никогда ничего не оставлять на волю случая.

Пройдя на нос, он отвязал канат от буя, поднялся по лесенке на ходовой мостик и запустил моторы. Они взревели, и Генри вывел «Роду» из гавани, направив ее в открытое море и испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие.

Он мог выбирать среди всех своих излюбленных мест для ныряния — Кау-энд-Каф, Карвал-рок, Конго. Если ему захочется забраться куда-нибудь подальше, можно отправиться на Игл-шол. Не далее как на прошлой неделе он повстречался там с лимонной акулой, но было так спокойно, что он без колебаний направил лодку в открытое море. Если держать курс на юго-запад, то можно выйти к Французскому мысу, потом пройти еще восемь-десять миль — и ныряй сколько влезет, но он продолжал идти на юг, доведя скорость «Роды» до пятнадцати узлов. Налив себе кофе, он на скорую руку расправился с сандвичами. Солнце уже взошло, море отливало небесно-голубым цветом, повсюду виднелись выступающие из воды острова. От такой красоты дух захватывало. Трудно было представить, что на свете существует что-нибудь более красивое.

— Боже мой, — тихо сказал он. — Как же мне повезло, что я здесь оказался. Чем, черт бы меня побрал, я занимался всю жизнь?