Крестом и булатом. Вторжение - Дмитрий Черкасов Страница 9

Ахмед вышел из за кустов с довольной улыбкой на покрытом клочковатой бородой лице и принял из рук младшего брата папироску с коноплей.

— Э, ты не всю бумагу израсходовал? — осведомился крепыш из Аргуна, разрывая фольгу на плитке белого швейцарского шоколада.

— Не боись, — Ахмед ловко перебросил собеседнику наполовину распотрошенный Коран в мягкой обложке, — на всех хватит...

Бахтияр недовольно поморщился.

Правоверные называются!

Жрут русскую водку, в лагере смотрят по спутниковому телевидению шведские порнофильмы, о молитве вспоминают только тогда, когда в отряд приезжает кто нибудь из шейхов, подтирают задницу вырванными из Святой Книги страницами. За подобное в Иране или в Египте забили бы камнями. А здесь ничего, проходит. Война все списывает. Благочестие выказывают только тогда, когда на них направлены объективы телекамер.

Ахмед выпустил из ноздрей густые клубы дыма.

— Хороший «план»! — похвалил он брата. Абдула Бицоев гордо насупился.

* * *

Главный редактор «Новой газеты» [16]Дмитрий Мюратов поставил свою подпись на гранках политологической статьи Елены Афанасенко, где та прославляла выскочившего из полугодичного небытия Григория Яблонского, и отодвинул бумаги в сторону.

В последние месяцы все складывалось как нельзя лучше.

Июльские арест и внезапное освобождение из под стражи медиамагната Владимира Индюшанского только подогрели интерес читателей к проблемам свободы средств массовой информации. Если бы этого конфликта не было, то его следовало бы спровоцировать. Тираж псевдооппозиционных изданий вырос, редакцию захлестнул вал писем от возмущенных читателей, корреспонденты «Новой газеты» стали желанными гостями на различного рода ток шоу и там в полной мере смогли высказать свои претензии к ныне существующей власти. А с ростом популярности газеты поднялись расценки на рекламу и проплачиваемые политиками заказные материалы.

Мюратов перевел взгляд на Билятковскую с Бледноцерковским.

— По лагерям беженцев готов материал? А то Темирбулатов уже звонил, интересовался...

Президент Ингушетии был одним из крупнейших спонсоров московского таблоида. Часть из исчезающих в черной дыре «оффшорной зоны» денег Аслан Темирбулатов отдавал на поддержание своего имиджа в средствах массовой информации, и оттого любые разумные претензии к усатому генералу, внешне смахивающему на опереточного латиноамериканского диктатора, превращались в «политическое дело», якобы имеющее цель опорочить честное имя лидера второго по численности вайнахского народа.

Темирбулатов первым из губернаторов осознал важность дружбы со столичной прессой и не скупился.

— В следующем номере выйдет, — зевнула Анна, — показания очевидцев сделали, осталось подбить документики.

Тему о лагерях чеченских беженцев «Новая газета» вела по инерции. Интерес к ней был невысок. Но обеспечение лагерей и обкрутка выделенных на это дело бюджетных денег в коммерческих банках приносили участникам аферы крупные дивиденды, и потому тлеющий костерок было необходимо поддерживать в рабочем состоянии, чтобы в любой момент из него можно было раздуть пожар «разоблачений».

— Не снимай руку с пульса, — попросил Мюратов.

— Перестань волноваться, — Билятковская чуть скривила тонкие губки, — у меня все отработано. Не было такого, чтобы Аслан остался недоволен.

— Он просил ускориться. После взрыва на Пушкинской по новой пошли финансовые проверки...

— А не фиг было внаглую раненых боевиков принимать, — пробурчал Бледноцерковский, — и на весь свет объявлять, что его дом всегда открыт для Масхадова. Он бы еще Басаева с Радуевым в гости пригласил...

— Салман сидит, — пожал плечами Мюратов.

— Во во! И неизвестно, о чем он со следаками треплется...

— Да ничего он им не говорит! — вмешалась Билятковская. — Ждет психиатрической экспертизы. Салманом особо никто не интересуется, все ж знают, что он не в себе. Там было два или три допроса и всё...

— У меня другая информация, — заявил Бледноцерковский.

— Какая, интересно? — язвительно спросила Анна.

— Что Салман всех сдал. И чеченов, и московских.

— Тогда почему гэбуха не реализовывает материал?

— Это у гэбухи спроси. Ждут чего то...

— Может, дадим анонс? — предложил. Мюратов.

— Конкретики то нет, — Билятковская закурила, — одни сплетни. А на фразочки типа «кое кто кое где у нас порой» никто не клюнет. Нужна хотя бы одна фамилия.

— Вадик, ты можешь поподробнее разузнать?

— А чо узнавать! Кульман, Семисвечко, Синагога...

— Это все бездоказательно, — махнул рукой Мюратов, — они ж лично с Радуевым не встречались. Вон, даже то, что Стальевич с Басаевым четыре раза виделись, тоже не выстрелило.

— А фотки?

— У нас негативов нет.

— Да плюньте вы на Радуева, — предложила Анна. — Этот придурок с титановой пластиной в башке мало кому интересен. Так, отработанный материал... Есть дела поважнее. Сейчас тему антисемитизма можно хорошо раскрутить.

— Это всегда хорошо идет, — согласился главный редактор. — А что, есть идеи?

— Навалом... Вон, Женька Альбуц материала на целую книгу набрала. Сейчас будет грант получать на издание.

— Мы как то присоединиться сможем? — заинтересовался Мюратов.

— Легко. Я у нее пару глав взяла почитать. Немного переделать — и готово расследование номера на три четыре, с продолжением.

— Женя возбухнуть может.

— Переживет, — жестко прищурилась Билятковская, регулярно передиравшая у коллег по перу наиболее громкие статьи. — Мы ей бесплатную рекламу сделаем.

— Тогда договаривайся.

— Надо Каргалицкого подтянуть, — предложил Бледноцерковский. — Немцы тему холокоста жрут с удовольствием, только давай...

— Боря сейчас другим занят, — Мюратов покачал головой.

— Сами справимся, — Анна не любила ни с кем делиться славой «бесстрашной журналистки». — Заодно свяжем арест Индюка с государственным антисемитизмом, доклады Малашенкова и Гоннор Сенату США перелопатим. Там об этом много чего есть.

— Гоннор сейчас не в фаворе... — протянул главный редактор.

— Старой грымзе давно пора на пенсию, — едко выдал Бледноцерковский, — вместе со всей ее бандой престарелых идиоток. К тому же на нее конкретно накатывают по поводу шпионажа в пользу Штатов.

— Это одни домыслы, — вздохнул Мюратов.