Адаптация совести - Чингиз Абдуллаев Страница 9

— Я тоже не собираюсь пить с ним на брудершафт, — огрызнулся Тублин.

— Но зачем? — спросил Резунов. — Почему ему нужен именно Дронго. А вы сами как считаете? — обратился он к Дронго.

— Мне кажется, он говорит правду, — сказал после некоторой паузы Дронго, — во всяком случае, факты в его изложении кажутся достаточно четко выстроенными и убедительными. Но в них есть некая недосказанность, какая-то игра, которую мы пока не можем разгадать. Я не согласен с вами, уважаемый Казбек Измайлович, что ему необходим равный по интеллекту и статусу собеседник, чтобы исповедоваться. Он не так прост, как это может казаться на первый взгляд. Вспомните, как он готовил свои преступления. Очень расчетливо, изобретательно, учитывая все возможные варианты. Боюсь, что он опять рассчитывает какие-то свои действия, а мы лишь наблюдаем за ними, до конца не сознавая, какую именно игру он затеял.

— Вы предлагаете прекратить ваши встречи? — сразу спросил Тублин. — Считаете их непродуктивными?

— Пока не знаю, — пожал плечами Дронго, — но, похоже, встречи необходимо продолжать.

— Пока он не укажет нам, где спрятал тело женщины, я не разрешу вам встречаться, — отрезал Тублин. — Генерал Гордеев просто оторвет мне голову за все эти беседы. Он и так разрешил одну встречу под мою личную ответственность, и только потому, что из Министерства внутренних дел звонил генерал Шаповалов, который просил позволить господину эксперту встретиться с этим подонком. Я думаю, вы понимаете, что затянувшийся научный эксперимент нужно заканчивать. У нас есть конкретные сроки по следствию и конкретные требования прокуратуры. Мы не можем вечно держать его в нашей тюрьме и разрешать подобные душеспасительные беседы.

Резунов мрачно кивнул в знак согласия. Гуртуев покачал головой и сказал:

— Вы даже не представляете себе, как важно его выслушать.

— Он сидит в тюрьме за многочисленные преступления, многие из которых практически доказаны, — напомнил Тублин. — Этот человек, которого трудно даже назвать человеком, — серийный убийца, жестокий и безжалостный. И среди его жертв есть несколько известных людей и даже супруга вице-губернатора одной из наших областей. Дело находится под личным контролем премьер-министра. И вы хотите, чтобы я докладывал руководству о беседах этого убийцы с экспертом, который даже не является официальным лицом, а всего лишь частный детектив? Простите меня, господин Дронго, но я привык называть вещи своими именами. И самое главное — здесь не курорт и не больница, а следственный изолятор, и наша задача — обобщить все материалы, собрать все доказательства, запротоколировать их и передать в суд, который вынесет приговор. Когда его наконец отправят в колонию, вы можете навещать его там и проводить любые эксперименты — если, конечно, вам разрешат. А здесь я официально подам рапорт, чтобы прекратить его общение с посторонними людьми до завершения следствия. Вы знаете, сколько у нас заявок на беседу с этим негодяем? Более двухсот! Почти все мировые агентства, все известные газеты и журналы… Они словно с ума посходили. Разумеется, мы всем отказываем…

— Это будет ошибкой, — возразил Гуртуев. — Пока он согласен говорить, нужно с ним разговаривать, даже если этот процесс затянет ваше следствие. Неужели вы не понимаете, как это важно?

— Нам важно собрать все доказательства и передать их в суд, — рявкнул Тублин, — а все остальное — ненужная лирика. Даже если он рассказал нам правду. Если у человека погиб отец, то это еще не повод становиться серийным убийцей. У меня отец погиб на границе, когда мне было только восемь лет. И нас с братом вырастила мать. Вырастила достойными людьми. Мы оба стали офицерами. Мой старший брат тоже полковник, только в пограничных войсках, пошел по стопам отца. И мы гордились своим отцом, а не считали, что должны ходить в детстве по проституткам, заражаться гадкой болезнью, а затем подглядывать за собственной матерью.

«Он поэтому такой злой, — подумал Дронго. — Разумеется, люди невиноваты в том, что растут без отцов, рано оставаясь сиротами. Но, так или иначе, этот болезненный процесс остается в них на всю жизнь как незаживающая рана. Мы теряем в детстве так много от отсутствия одного из родителей, словно не получаем полноценного питания или солнечного света, необходимого нам для роста. К счастью, у меня уже никто никогда этого не отнимет. Отец жил со мной почти полвека, а мать жива до сих пор. Может, это и есть то, что обычно называют человеческим счастьем?»

— А если он откажется с вами сотрудничать? — спросил Резунов. — Ведь до сих пор он не соглашался даже разговаривать на тему об убийстве жены своего соседа, а эксперту он сразу признался в этом.

— Он понимает, что должен сознаваться. Ему никуда не деться, — зло ответил Тублин, — он не может долго морочить нам голову. На даче погибшего найдены его следы. Экспертиза все равно уже доказала его причастность к убийству. Там обнаружены его волосы, которые удалось идентифицировать. Код ДНК невозможно изменить или подделать. Ему придется сознаваться.

— Он все равно получит пожизненное заключение, — напомнил Резунов. — Одним преступлением больше или меньше — это для него ничего не значит. Может, разрешить ему дальнейшие встречи с экспертом в качестве поощрения?

— Согласен, — решил Тублин, — если он укажет нам местонахождение тела погибшей, то мы разрешим ему новую встречу. Если ему так важно исповедоваться именно человеку, который его нашел.

Дронго промолчал. Вечером он приехал домой, чувствуя, что эта загадка не дает ему покоя. И почти сразу позвонил городской телефон. После третьего звонка включился автоответчик, который сообщил, что хозяина нет дома и можно оставить свое сообщение. Он услышал незнакомый женский голос.

— Добрый вечер, господин Дронго. Мне сказали, чтобы я обращалась к вам именно таким образом. Это говорит Эмма Реймон, я журналистка с российского телеканала. У меня к вам очень важное дело. Если можно, перезвоните. Я продиктую вам свой номер телефона… — Она сообщила номер и отключилась.

«Откуда они узнают мой номер?» — раздраженно подумал Дронго, направляясь на кухню, чтобы выпить чаю.

Он уже сидел на столом, когда раздался звонок его мобильного. Эксперт покосился на дисплей. Это был номер телефона Эдгара Вейдеманиса, его друга и напарника.

— Добрый вечер. Как прошло твое свидание с этим типом?

— Интересно, — хмыкнул Дронго, — очень интересно. Он рассказал мне о том, как постепенно превращался в законченного убийцу и садиста. Но, как обычно бывает в телевизионных сериалах, на самом интересном месте нас прервали… В ФСБ считают, что он должен давать показания и пойти на сотрудничество со следствием, а не болтать с частным экспертом, рассказывая о своей жизни.

— И ничего конкретного?

— Как раз наоборот. Он сообщил много интересного. Рассказал об убийстве своего соседа и его жены, практически сознавшись в этих преступлениях. Теперь в ФСБ требуют, чтобы он показал место захоронения тела, иначе грозят не разрешить наши встречи.

— Неужели там такие кретины?