Каждый любит, как умеет - Анна Малышева Страница 9

– Я беременна. У меня будет ребенок, Толечка. От тебя.

Карандаш выпал у парня изо рта. Он сел, бессмысленно уставился в пол. Потянулся за сигаретой. Тихо спросил:

– Но его же не будет, нет?

– Он будет, – пообещала Лена. – И даже довольно скоро. Месяцев через пять.

– А если… – Он чуть не задохнулся. – Если урод?! Но Дима родился совершенно нормальным мальчиком, доношенным, полноценным. В ЗАГС Лена пошла уже с заметным животиком. Молодые стояли перед регистраторшей и очень заметно волновались. Парень просто паниковал – лицо у него было мертвенно-серое. У девушки на шее горели алые пятна – то ли от волнения, то ли от токсикоза. И вместе с тем в этой паре не было ничего странного. Разве то, что невеста старше на два года… Но в конце концов, такая разница в возрасте значения не имела.

– Узнают! – твердил Толя, выйдя на улицу и закурив. – Все узнают!

– Никогда не узнают, никогда, – шептала Лена, взяв его под руку. – Главное, наши свидетельства о рождении. Вот только они не в порядке. Никому их не показывай.

Толя закончил училище, и его забрали в армию. Он пошел туда охотно, тем более что часть располагалась под Москвой – снова постарался папа Юра. Лена с ревностью отметила этот патриотизм – значит, он готов на что угодно, чтобы избавиться от нее. Она писала ему письма, слала фотографии ребенка. Несколько раз приезжала к мужу в гости.

К тому времени их мать уже все узнала. Она несколько раз приходила на квартиру с папой Юрой. Папа Юра хотел выбить дверь. Мать плакала и кричала в щелку, что немедленно их разведет! Лена с сыном сидела в дальней комнате и не открывала. Только раз она впустила мать, когда та пришла одна. Разговор получился короткий.

– Сука… – У матери даже голос пропал. – Кто это придумал?! Ты?! Господи, как… В голову тебе это как пришло?!

– А теперь слушай меня, – перебила ее Лена. Она держала на руках младенца, от которого мать с ужасом отводила глаза. – Никуда ты не пойдешь и жаловаться не будешь. И разводить нас – тоже. Я тогда пойду в милицию и скажу, что Толя меня насиловал с четырнадцати лет. А твой муж – с девяти. Я убью и себя и ребенка! И тебя убью, если еще раз сюда явишься. Забудь о нас! Уходи! И молчи!

С тех пор она с матерью не виделась. И с отчимом, конечно, тоже. Пока Толя не вернулся из армии, девушка вела полуголодное существование. Сидела в декрете, не могла нанять няньку, лишний раз выйти на улицу – ребенок отнимал все время, силы и деньги. Она скрывала сына от чужих глаз, и сама не знала, чего боится. Возможно, она сама побаивалась сына. Помощи Лена ниоткуда не ждала. Ждала только мужа.

Он вернулся к ней. Именно к ней – не заходя к родителям. Они писали ему в часть письма, но он не отвечал – так велела Лена. Все отношения были порваны. И Лена с упоением рвала любые связи, оставшиеся с прежних времен.

– Настрое, – говорила она. – Об остальных надо забыть. Пусть будут новые друзья, новая работа, все новое.

Что думал на этот счет муж, она так никогда и не узнала. Он молчал. Они обходили молчанием все, что касалось их семьи, их детства. Все воспоминания у них были общие – начиная с самых ранних, младенческих. Но они делали вид, будто познакомились недавно. Эти двое так привыкли лгать другим, что научились лгать и себе. Так было гораздо легче жить.

Только несколько раз Лена затронула больной вопрос. Это случилось, когда сын за одну зиму перенес два воспаления легких. Мальчик выжил, но очень ослаб.

– По-моему, он не совсем… – бормотал Толя, вглядываясь в спящего ребенка.

– Ненормален, ты хочешь сказать? – еле слышно отозвалась Лена.

Они помолчали. Наконец она сказала:

– Он нормален, совершенно. Просто много болеет, больше чем мы с тобой. Главное, чтобы он никогда не узнал. Знаешь, давай уничтожим наши свидетельства о рождении.

Она и раньше говорила об этом, но Толя всякий раз протестовал:

– Рехнулась?! Если понадобится, нас все равно пошлют восстанавливать документы в ЗАГС! А когда буду восстанавливать – все может открыться!

В конце концов они нашли компромисс. Толя, как художник, взял на себя переделку своего свидетельства о рождении. Документы Лены решили не трогать. А в своем свидетельстве он изменил имя матери. Подобрал чернила того же оттенка, перо нужной ширины, приготовил острые ножички, с помощью которых он зачищал чертежи. И Алексеева Евгения Ивановна превратилась у него в Аракчееву Евдокию Игоревну.

– Что ж ты такую фамилию нарисовал?! – возмущалась Лена. – Аракчеева! Еще бы Пушкину написал!

– Нормальная русская фамилия, – пожимал плечами уязвленный художник. – А ты попробуй, подбери ей фамилию по числу букв, и чтобы чистить много не пришлось!

Он слушался ее, он принадлежал ей. И все равно, страх не исчезал. Толя стал бывать за границей. Зарабатывал хорошие деньги, выполняя частные заказы. Потом основал маленькое предприятие по производству цветного стекла и витражей. Лена работала у него бухгалтером. К тому времени она забросила мечты о личной карьере. Сын требовал слишком много внимания – в детский саде таким здоровьем не отдашь, а бабушки как бы и нет. Няньки тоже ее не устраивали, Лена слишком часто их меняла.– И кроме того, чужой человек в доме… Нянька может что-то услышать, найти какие-то документы, сообразить, догадаться… И наконец, просто затащить Толю в постель.

Маша появилась совсем недавно – около месяца назад. Она вошла в их жизнь неожиданно и страшно – так сталкиваются ночью корабли. В пробоину хлынула вода, судно накренилось, свет погас… Момент удара Лена запомнила очень хорошо.

Муж вернулся домой под утро. Он не позвонил, не предупредил, что задержится. Лена позвонила его сотрудникам и выяснила, что после работы он поехал сразу домой. Милиции она боялась. В довершение всего, ребенок опять простудился и плохо спал.

– Ты сошел с ума, – шепотом закричала она на мужа, когда тот переступил порог. – Где был?!

– Как ты мне надоела, – сказал он с большим чувством. – Дай пройти.

Она онемела, прижалась к стене. Увидела, как он исчезает в ванной. Щелкнула задвижка, зашумел душ. Из ванной комнаты он вышел свежим и бодрым. Глаза у него блестели. Он был как-то странно воодушевлен – будто наглотался «колес». Сказал, что уходит. Что это вопрос нескольких дней. Что будет платить алименты сыну. Что ему надоела ненормальная жизнь, которую они ведут. Завершил он монолог так:

– Из-за тебя я восемь лет не видел родителей! Думаешь, ты этого стоишь?!

Она молчала. Только следила за его нервными передвижениями по квартире. Толя был так радостно возбужден, воодушевлен, что она поняла – муж влюбился. Таким она его никогда не видела.

– Ты собираешься развестись со мной? – выдавила она наконец.

– А ты как думаешь? Мне надоела эта ущербная жизнь! Почему я должен прятаться, что-то скрывать?! Из-за тебя я чувствую себя преступником! Ты втравила меня в эту глупость!