Последнее прости - Евгения Михайлова Страница 9

– Заходите, Станислав Калинин, – пригласил следователь, когда он открыл дверь.

– Здрасьте, – пробормотал Стас, подозрительно посмотрев на непринужденно сидящего на диване Сергея Кольцова.

Этот тип уже ошивался у них в доме, людей спрашивал о чем-то, Стас видел. Ищейка какая-то. Стасу он страшно не понравился. Он демонстративно сел к Сергею спиной, придвинув стул к столу следователя Земцова. Слава улыбнулся.

– Сами рассказывать начнете или вопросы лучше задавать?

– Про что это я рассказывать должен?

– Понятно. Будем детский сад изображать. Придется вам помочь. Итак, Станислав Калинин, мы расследуем дело о насильственной смерти вашей матери. Вы в курсе. Что-нибудь сами хотели бы сообщить об обстоятельствах?

– Я не знаю никаких обстоятельств.

– Не очень хороший ответ. Кто, кроме вас и вашего отца, может знать обстоятельства, предшествовавшие смерти Людмилы? По-моему, вы заинтересованы в том, чтобы помочь нам разобраться.

– Лучше спрашивайте. Я вообще не знаю, про что говорить.

– Хорошо. Вы делали уколы маме?

– Нет.

– Конечно, делал, – произнес Сергей со своего дивана. – Соседка сказала, что он ей жаловался на отца. Поручает ему уколы делать, а у него плохо получается.

– А че у меня должно получаться, – гневно повернулся к нему Стас. – Я санитар или кто? Там кости одни, куда колоть.

– Понятно, – спокойно сказал Слава. – Уколы вы делали, но у вас это не очень хорошо получалось. Есть предположения по поводу того, кто мог ввести вашей матери смертельную дозу лекарства?

– Откуда у меня предположения….

– Любили маму?

– Как все, – пожал плечами Стас.

Сергей встал с дивана и подошел к столу.

– Послушай меня, старик. У нас не очень много времени, чтобы говорить с тобой ни о чем. Это, во-первых. Во-вторых. Все относятся к своим матерям по-разному: кто-то любит, кто-то – нет, кто-то вообще убить готов. В-третьих, давай-ка переходить от общих вопросов к конкретным. Лично ты жалел свою мать, хотел, чтобы она выздоровела, пытался ее страдания облегчить? Или – слушай меня внимательно – она тебя раздражала, мешала, ее болезнь сказывалась, к примеру, на твоей личной жизни?

– А че он… – Стас посмотрел на Славу.

– Это следователь, который работает по нашему делу. Отвечай ему, – невозмутимо сказал тот.

– Ну, жалел, конечно. Ну, не то что раздражала. Кому понравятся все эти лекарства, пеленки, горшки? Че тут такого?

– Ничего особенного, – пожал плечами Сергей. – Когда все живы. Говорят, девушка у тебя есть?

– О! Валентина Петровна из тридцать пятой доложила. Ну, есть. А че, нельзя?

– Странный ты все-таки. Ты после каждого ответа свой риторический вопрос будешь задавать?

– Че задавать?

– Проехали. Жениться хочешь?

– Какая женитьба? Говорю ж, больничка у нас, а не дом. Уколы, лекарства, пеленки, горшки…

– Ну, вот все это и кончилось. Теперь хочешь?

– Не знаю. Ну, чтоб сильно спешил, так нет…

– А девушка хочет замуж за тебя выйти?

– Я у нее не спрашивал.

– Последний вопрос, – вмешался Слава. – Отец когда-нибудь говорил, что мать мучается, к примеру, что жить не хочет инвалидом тяжелым, устала?

– Батя… Не-а. Ничего такого. Говорил, что она сказать не может, но ей все про меня интересно. Чтоб я типа ей рассказывал. Будто ей с нами хорошо. Это он точно говорил.

– Спасибо, Стас. Вы свободны.

– Ну, что? – спросил Слава у Сергея, когда за Стасом закрылась дверь. – Что твой частный нюх говорит про этого парнишку? Мог он матери того, конец ускорить?

– Однозначно. Отец хоть и военный, но мужик сложный. Парень проще армейского сапога. Хоть и программист.

– Странные у тебя классификации.

– Не обращай внимания. Это авторский метод. Мама ему мешала. Жениться надо, как любому недорослю. Ну а с этими горшками он меня просто достал. Знаешь, как такая, мягко говоря, деталь может простейшие мозги перевернуть.

– Я думал всегда, что простейшими бывают только глисты. Но мысль твоя, как и аналогия, понятна. Ставим плюсик. Подозреваемый.

* * *

Ирина мчалась на своем послушном джипе, краем глаза отмечая людей, которые ловили машину у дороги. Девушка в легкой синтетической курточке поверх вечернего платья – в клуб она собралась, – пара с маленьким ребенком, женщина с огромным чемоданом на колесиках, там и сям люди – группами и поодиночке – с клетчатыми, набитыми тряпьем сумками. Всем кажется, что у них есть дела, а все дела сводятся к тому, что людям нужны деньги. Вот и Ирина выехала заработать, пролетает мимо клиентов с кошельками, а останавливаться ей не хочется. Видеть близко никого она не желает, прекращать движение невозможно: сразу душа заноет, а мысль о том, чтобы вернуться домой, просто пугает. И все же она чуть сбавила скорость. Центр. Можно встретить интересного человека. Ну, хотя бы этого. Высокий, чуть сутулый, в очках, где-то около сорока, черная кожаная куртка, джинсы и «профессорский» портфель. Недалеко МГУ. Наверняка преподаватель. Она остановилась.

– Садитесь.

– Да? – почему-то удивился очкарик. – Вам удобно в мою сторону?

– Мне удобно заниматься частным извозом. Садитесь и говорите, где ваша сторона.

– Да, конечно. Извините.

Он сел рядом с ней, стал суетливо пристегиваться, роняя портфель, поднимая его, цепляя ее. Ирина спокойно взяла портфель из его рук и перебросила на заднее сиденье.

– Так ничего? Вы спокойно с ним расстанетесь на время?

– Конечно. Спасибо. Я расстанусь.

– Куда едем?

– Домой. То есть на Остоженку.

– Поехали домой. – Ирина прямо взглянула на своего спутника: высокий лоб под светлыми волосами, беспомощные, близорукие глаза за большими очками, тонкие, почти женские черты лица. Вечный отличник. Маменькин сынок. – Дома мама ждет или жена? Или обе?

Он смущенно взглянул на Ирину.

– Никто не ждет. Мама умерла два года назад. Жены нет.

– Понятно. Выбрал науку.

– Ну, так получилось.

– Слушай, как тебя зовут? А поехали ко мне? Я тоже одна. И мне тоже тошно, как и тебе, наверное.

– Неожиданно как-то. Меня зовут Алексей. Вроде неудобно. Я хотел дома поработать… А как вас зовут?

– Ира. Мы уже на «ты», не заметил? Ты не думай, я не маньячка и не нимфоманка, мужиков не снимаю. Как правило. Просто сегодня день плохой. Боюсь, вечер будет очень плохим. Предлагаю нам вместе это исправить. Готовлю я хорошо. У тебя такого ужина точно нет. Коньяк, вино, водка, виски – все это имеется. Ты что любишь?