Секрет - Катерина Даймонд Страница 9

– Пожалуй, – рассеянно согласился Сэм. – Пойдем отсюда. Умираю с голоду. Угощу тебя ланчем.

– Неужели сможешь есть? – удивилась Имоджен. В этот момент трудно было представить что-нибудь более отвратительное, чем еда.

– Хороший бифштекс или что-нибудь пожирнее. Вот о чем мечтаю. – Сэм улыбнулся.

– Если будешь так питаться, заработаешь инфаркт.

– Должен заботиться о фигуре, Грей. Чтобы сохранять такую великолепную форму, приходится прикладывать немало усилий. – Он погладил живот. Сэмюэл Браун был невысоким, плотным человеком, у которого из расстегнутого ворота рубашки выглядывало больше волос, чем оставалось на голове. В чем его невозможно было обвинить, так это в самодовольстве.

– Спасибо. Пожалуй, обойдусь без ланча. Через час заканчивается смена, так что лучше займусь бумажной работой.

– Как угодно. Заодно и меня прикроешь. Мне обязательно нужно поесть. Вечером поедешь к маме?

– Да. Так же, как вчера. И, скорее всего, так же, как завтра.

– Но это не может продолжаться вечно, Грей. Ты тоже должна жить. Нужно, чтобы ей помогал кто-то другой.

– Все, кого я нанимала, вскоре наотрез отказываются работать. Она – настоящий кошмар. Но это мой кошмар. Кроме того, если мама не видит меня несколько дней, начинает беспокоиться.

– Понятно, почему ты до сих пор одна. Не даешь себе шанса даже на подобие нормальной жизни.

– Следует сделать вывод, Браун, что у тебя нормальная жизнь есть. И все же ты тоже один. О чем это говорит?

– Я – одинокий волк. Это выбор. Заарканить этого зверя невозможно. Было бы несправедливо по отношению ко всем остальным. К тому же мое одиночество – не утешительный приз. Хочу прожить свою жизнь именно так.

– Что ж, а я хочу именно так прожить свою жизнь.

– Кажется, на перекрестке стоит фургон с бургерами. Перехвачу что-нибудь на ходу, а потом поговорю с очаровательными жителями этой улицы. Выясню, видели ли они что-нибудь. Точно не хочешь истекающий расплавленным сыром смачный жирный бургер?

– Звучит, конечно, заманчиво, и все же нет. Спасибо. – Имоджен улыбнулась и ушла.

Едва открыв дверь маминого дома, сразу поняла, что на плите что-то горит. Бросилась на кухню и увидела дым. На конфорке стояла отчаянно закопченная кастрюлька с четырьмя черными яйцами, но уже – и, видимо, давно – без воды. Должно быть, мама поставила их вариться больше часа назад. Имоджен посмотрела на пожарную сигнализацию и увидела, что прибор разбит вдребезги. Должно быть, мама действовала ручкой метлы. Уже второй раз за месяц. Надо позвать мастера, чтобы починил.

– Привет, мам! Привезла тебе рыбу с картошкой!

– Значит, бросаешь на волю судьбы? Постоянно ругаешь за холестериновую еду, и вдруг сегодня привозишь рыбу с картошкой, – недовольно отозвалась Айрин.

– Тебе надо было стать детективом, – заметила Имоджен. Пристроила жирный пакет на единственный свободный участок стола и открыла шкаф в поисках чистой тарелки. Нужно бы остаться и помыть посуду: раковина едва вмещала почти всю мамину кухонную утварь, а над всей этой красотой летали довольные, сытые мухи. Пожалуй, на будущее нелишне купить бумажные тарелки.

– Куда собираешься?

– На свидание, – солгала Имоджен, оглядывая комнату. Здесь было так грязно, что по коже поползли мурашки. Одному богу известно, какие бактерии живут в этом воздухе. Имоджен почти пожалела, что не осталась на месте преступления. Необходимо срочно вызвать не только мастера, но и уборщицу.

– Свидание? – заинтересовалась Айрин. – С мужчиной?

– Нет, с буйволом.

– Слава богу! А то я уже начала думать, что ты…

– Да, мне известно, что ты начала думать.

– Он преступник? Надеюсь, ты не влюбилась в парня, которого арестовала?

– Нет, он не преступник. – Имоджен выложила рыбу и картошку на тарелку. Торопливо выдавила сбоку кетчуп и поставила тарелку перед мамой.

– Не люблю томатный соус.

– Тогда зачем покупаешь? – Имоджен вернулась на кухню и вытерла жирные руки грязным полотенцем. Айрин говорила неправду, но это не имело значения. Имоджен не собиралась поддаваться на эмоциональный шантаж ради маминого развлечения. Несмотря на слова Сэма, у нее была собственная жизнь. Она знала, что рано или поздно непременно начнется издевательство: как обычно, Айрин доведет дочь до отчаяния. А потому требовалось выскочить за дверь раньше, чем у мучительницы появится шанс начать наступление.

Спустя некоторое время, вдали от хаоса маминого дома, Имоджен затормозила возле отделения полиции Плимута и взглянула на себя в зеркало заднего вида. Достала тушь и подкрасила ресницы.

Вошла, села за стол, извлекла из ящика бланки для отчета о мертвой девушке. Посмотрела на стол Сэма. Браун давно ушел. На стопке фотографий с места преступления лежал порыжевший яблочный огрызок. Разумеется, не его. Имоджен точно знала, что Сэм не ест ничего сырого и не истекающего трансжирами. Дотянулась и взяла фотографии, а заодно сбросила огрызок в мусорную корзину. Остатки яблок неизменно вызывали тошноту. Возможно, из-за множества следов от зубов, обилия слюны и прочих судебно-медицинских факторов. Проведя выходные на семинаре по криминалистике, Имоджен прониклась неистребимым отвращением ко многим вещам: огрызкам, комнатам в отелях, сиденьям такси – особенно к спинкам. Отталкивало множество улик в форме телесных жидкостей.

Она внимательно изучила фотографии мертвой девушки. Пока вглядывалась, на ум пришла фраза: «Только по милости Божьей». Имоджен не отличалась религиозностью, но в этот момент оценила родившееся чувство. Она и сама могла бы лежать лицом вниз в собственных экскрементах и рвоте. Это происходит постепенно. Принимаешь одно плохое решение, потом другое – каждое следующее действует более разрушительно, чем предыдущее. А потом – хлоп! – прежде чем понимаешь, что случилось, становишься наркоманом, готовым на все ради очередной дозы. Имоджен хорошо это знала. Задумавшись, могла бы вспомнить определенные моменты жизни, когда боролась с собой за правильное решение. Когда, слава богу или тому, кто в этот день следил за мировым порядком, сумела побороть стремление к саморазрушению. Да, такие возможности напрашивались, но, к счастью, она точно знала, что существуют решения, которые невозможно повернуть вспять. И была благодарна этому знанию, потому что вредоносная склонность жила в ДНК, досталась по наследству. Она снова задумалась об отце. Каким он был? Неужели обладал той же чертой, что и мама? Ужасной склонностью к саморазрушению? Имоджен никогда его не знала и уже никогда не узнает.

– Детектив Грей? – Голос старшего детектива-инспектора Дэвида Стэнтона мгновенно вывел из задумчивости. Имоджен положила фотографии и обернулась. Начальник стоял у открытой двери своего кабинета, как всегда, мрачный и суровый. Мрачный и суровый, но, несомненно, чертовски привлекательный. В животе что-то вздрогнуло.

– Сэр?