Сердце мастера - Вера Арье Страница 9

На улице мелко дождило, контуры окружающих домов расплывались в тумане, и в каждом вдохе ощущался привкус гнилой парижской зимы.

Под навесом на облупившейся скамье сидела Габриэлла. Докуривая сигарету и потягивая из банки лимонный швепс, она пролистывала свою ленту в социальной сети. Время от времени, «зависая» на какой-нибудь фотографии, Габриэлла насмешливо кривила обветренные губы и посылала автору снисходительный лайк.

– Салют, Габи, что нового? – Оливия опустилась на скамейку, пристроив рядом свою неподъемную сумку.

– Дела были бы лучше, если бы не было дел, – усмехнулась Габи, делая очередную смачную затяжку. – Пишу диплом и стажируюсь в TEJEAN – сочиняю пресс-релизы о грядущей выставке предметов дизайна и рассылаю приглашения на ближайшие торги… Скукотища. Целыми днями причесываю жирафа ^[14].

Заметив веселое недоумение на лице Оливии, пояснила:

– Что, подруга, французский за семь лет в стране так толком и не выучила? Какая-то бессмысленная работа, понимаешь: переливаем из пустого в порожнее, цветистые формулировки изобретаем, чтобы завлечь денежных клиентов на аукцион. Стоило ради этого столько времени на факультете потеть. Ну, а сама-то как? Как там наш Гумберт-Гумберт?

Оливия неопределенно пожала плечами – на Габриэллу невозможно было сердиться, она относилась к разряду людей, острых на язык, но совершенно безобидных. Самой Габи в личной жизни катастрофически не везло: ее связи носили «технический» характер и больше смахивали на профилактические процедуры.

В детали своих отношений с Родионом Оливия углубляться не стала – она вообще редко откровенничала с подругами. Вместо этого спросила:

– Скажи, а среди твоих аукционщиков найдется искусствовед, которого можно попросить о дружеском одолжении?

– Смотря в чем суть вопроса…

Оливия достала телефон и, побродив тонким пальцем по экрану, ткнула на радужную иконку «Фото», выбрала нужный кадр и показала его подруге. Та восхитилась:

– Славная картинка! Твоя работа?

– Говорят, Октава Монтравеля.

– Кто говорит? Можешь ты объяснить по-человечески! – вскипела Габриэлла, которую природа совершенно обделила терпением, наградив взамен вопиющей прямолинейностью.

Оливия, глотнув «швепса» из ее банки, рассказала историю «Итеи» и обстоятельства, при которых она была приобретена.

– Возвышенные отношения, – выдохнула Габриэлла, выпуская клубы сизого дыма. – Людям налоги повышают, пенсии урезают, а эти двое артефактами обмениваются! Но легенда у твоей картинки, конечно, сочная… Ладно, подруга, оригинал пока что просить не буду, пришли мне снимок – попробую справки навести…

Через день она перезвонила и попросила Оливию привезти рисунок.

– Это, конечно, не официальная экспертиза, а просто консультация… Но Франсуа говорит – любопытный экземпляр. Короче, завтра к концу рабочего дня подъезжай ко мне на Матюрен. Потом выпьем по бокальчику где-нибудь на бульварах…

Около шести вечера Оливия вошла в помпезное помещение знаменитого аукционного дома, расположенного недалеко от метро Опера́. Габриэлла в строгом брючном костюмчике подхватила ее под руку и повела сначала через центральный зал с неоклассическим витражным потолком, а затем – по длинным, ярко освещенным коридорам, обшитым дубовыми панелями. Возле одной из переговорных комнат их ждал жокейской комплекции мужчина, одетый в причудливый наряд: укороченные брюки, тесная рубашка и пышный фуляр.

– Франсуа Мирбо, – представился он с легкой манерностью, которая, впрочем, не показалась Оливии отталкивающей. Она еще раз рассказала ему предысторию и достала из фетрового чехла рамку с рисунком.

Эксперт выудил из кармана перчатки и бережно принял «Итею» с профессиональной хваткой археолога, привыкшего иметь дело с хрупкими находками.

– Вы не будете возражать, если я ее «обнажу»? – поинтересовался он, постучав пальцем по антрацитовой рамке.

– Нет, конечно, – Оливия с интересом изучала его тонкое, совершенно безбородое лицо, глаза камышового цвета и капризную верхнюю губу.

Мирбо извлек рисунок – слева была отчетлива видна линия отрыва, будто страницу выдернули из тетради. Лицо эксперта не выдавало никаких эмоций, но его руки и глаза находились в активном движении: он вертел этюд в разные стороны, рассматривал его на просвет, пытался оценить плотность и текстуру бумаги…

В конце концов, заинтересованно хмыкнув, он вышел из переговорной.

– Побежал в лабораторию или в цифровой архив – видно, заинтересовала его твоя картинка! – подмигнула Габриэлла, покачиваясь на стуле.

Оливия молчала, размышляя о том, что неплохо бы узнать побольше об истории Монтравеля и Доры Валери. Правда, скорее всего там окажется что-нибудь мелодраматическое, вроде романа Матисса и его модели Лидии. В начале прошлого века Париж был наводнен русскими красавицами, которые, несмотря на дворянское происхождение, устраивались работать манекенщицами, официантками и натурщицами.

Через пару минут в переговорную вернулся Франсуа.

– Прошу прощения, мадмуазель, что заставил вас ждать, да еще и унес шедевр без спроса, – извинился эксперт. – Полноценная атрибуция потребует тщательного изучения материала, включая функционально-типологический анализ. Пока что моя оценка субъективна…

– Месье Мирбо, я это понимаю… Мне просто хотелось получить предварительное заключение. Вашего мнения для начала будет более чем достаточно, – произнесла Оливия, одарив его благодарной улыбкой. Но тут же поняла, что это было лишним – к женскому обаянию у эксперта был врожденный иммунитет.

– Пока возьмусь утверждать лишь следующее, – невозмутимо продолжил он, – бумага, на которой выполнен рисунок, с большой вероятностью была произведена в начале прошлого века на мануфактуре Монтравеля. Об этом свидетельствует и монограмма, и характерная текстура, и цвет. Я проводил когда-то оценку подлинности личной переписки скульптора – многие записи сделаны вот на такой же шифоновой бумаге. Что касается рисунка…

Он уселся рядом с Габриэллой, скрестив свои мосластые ноги и демонстрируя носки радикальной расцветки:

– Тут для установления авторства потребуется тщательный художественный анализ. Дело в том, что атрибуция графики – процедура довольно сложная. Рынок наводнен подделками под работы известных мастеров и зачастую они выполнены их собственными учениками. В отличие от картин, у рисунков нет красочного слоя, который мы научились анализировать практически безошибочно при помощи рентгенофлуоресцентного оборудования, инфракрасного излучения и массы других технологий. А карандашный эскиз – это совершенно другая история. Чтобы идентифицировать стилистические признаки, потребуется привлечь опытных специалистов…

Оливия понимающе кивнула – на самом деле ею руководило простое любопытство, она и не рассчитывала на развернутую экспертизу, которая стоила к тому же баснословных денег. В любом случае расставаться с подарком Родиона – будь он подлинником или подделкой – она не собиралась.