Мрачный коридор - Михаил Март Страница 80

— Черномазые, вон из Мемфиса! —  прохрипел мне в лицо клоун и двинулся дальше с потоком.

Глядя ему вслед, я увидел черную шею. Только теперь до меня дошло, что это негр, который осыпал голову мукой либо еще чем-то белым.

Среди своры психов появился один нормальный. Я догадался об этом по его одежде. Синяя униформа, похожая на полицейскую, но без погон. На кармане так же стоял номер Б-13, но вместо цифр за ним следовало имя Джонсон. На ремне у него висели наручники и дубинка, а на руках были надеты кожаные перчатки. Он остановился возле меня и спросил:

— Новенький?

— Да.

— Не «да», а «да, сэр».

— Да, сэр.

— Из какой камеры?

Я не сразу понял вопрос, но механически оглянулся и кивнул на дверь, где висела табличка «61».

— Из этой.

— Из шестьдесят первой, сэр.

— Из шестьдесят первой, сэр.

— Разговаривать запрещено, стоять на месте запрещено, задавать вопросы охране —  запрещено,

плевать, сморкаться, просить еду и воду —  запрещено! Бегать, прыгать, ложиться на пол —  запрещено! Нарушение режима в блоке строго наказывается. Понял?

??? Да, сэр.

— Вперед.

Так я влился в поток. По правую сторону от меня находились двери камер, слева —  глухая стена. Я превратился в песчинку из белой массы, в каплю грязного потока помоев, где не существовало собственного «я», где не было собственности и вряд ли существовало такое понятие, как «человек».

Кто это мог придумать? Хоукс? Трудно в такое поверить. Но не может владелец больницы не знать о том, что в ней происходит. Даже если это не его проект, то им одобренный.

Мы дошли до конца коридора, и наша колонна повернула в обратную сторону. Здесь находилась перегородка. Огромная цепь —  на такие крепятся якоря —  свисала от одной стены до другой. Крепилась она на карабинах, и ее нельзя было назвать оградой, однако за цепью находился короткий участок свободного пространства, где стояли два мордоворота в синей униформе, а за ними стальная дверь.

Я решил измерить длину коридора и стал считать количество сделанных шагов и встречающихся дверей. Когда мы дошли до противоположного конца, у меня получилось девяносто шагов и четырнадцать дверей. Расстояние между дверьми составляло шесть шагов, каждая палата имела одно окно. Когда я шел на прием к Хоуксу, я посчитал, сколько окон находится в здании по всей его длине. Если мне не изменяет память —  их пятьдесят. Это значит, что наше отделение занимает чуть больше четверти здания. Вывод плачевный. Если лестницы находятся по краям корпуса, а наше отделение в центре, то, чтобы добраться до любого конца здания, придется миновать еще одно такое же отделение.

Противоположная сторона коридора не отличалась от предыдущей. Такая же цепь и такая же охрана.

Новый круг я посвятил обитателям казематов. Лиц разглядеть не удавалось, а лишь отдельные их части, но меня интересовало другое. Настроение людей! Мои наблюдения ни к чему не привели. Никакого настроения я не заметил. Это были ходячие мертвецы, и даже их выкрики и сварливый бред не придавали им жизни. Но мне удалось выявить еще одну закономерность. Через каждые пятнадцать шагов во встречном потоке встречался парень в униформе. Я пытался запомнить их лица, но когда я понял, что это бессмысленно, так как козырьки фуражек бросают тень на все лицо, то я стал всматриваться в имена на нашивках. На эту работу мне понадобилось три круга. В итоге я определил, что среди больных разгуливает семеро охранников. К ним следует добавить еще четверых, скучающих у дверей. Итого одиннадцать. Многовато для безобидной массы полулюдей, полуживотных с впалыми щеками и исхудалыми телами.

Среди потока мне встретилось лицо, которое показалось мне знакомым. Я не мог его разглядеть, но был уверен, что видел этого человека. Он выбрасывал кулаки кверху и кричал: «Долой войну в Корее!» «Долой 38-ю параллель!» В какой-то момент мне показалось, что он взглянул на меня, но я не могу этого утверждать.

Наше шествие продолжалось недолго. Вскоре раздался раздирающий душу трезвон, и все замерли на месте. Затем последовала команда: «К стене». Вся колонна повернулась к монолитной стене и сделала шаг вперед. Следующий приказ: «Развернись». Узкая, прижатая вплотную к стенке кишка полулюдей четко выполнила команду. Воинская дисциплина доступна даже умалишенным. Наступила тишина. Охранники остались стоять возле дверей в палаты.

— Блок пятьдесят четыре, по местам.

Шесть человек отделились от группы и гуськом направились в палату с указанным номером. Когда они зашли в палату, дверь автоматически закрылась, и охранник закрыл щеколду. Перекличка продолжалась.

В каждый блок уходило по пять-шесть человек. Когда выкрикнули номер 61, я уже знал, что мне делать. Наша группа из шести человек вошла в палату, и двери закрылись.

Мои соседи разбрелись по кроватям. Никто ни с кем не разговаривал, словно эти люди вылезли из шахты, где проработали сутки с кирками и тачками.

В помещении был нормальный свет, за окном светило солнце, и я мог видеть тех, кто меня окружает. Среди них оказался негр с напудренным лицом, он, видимо, оставил свою палку с лозунгом в коридоре. Здесь был и тот парень, чье лицо мне показалось знакомым, но я так и не мог его вспомнить. Среди постояльцев шестьдесят первого были еще трое. Старик с обросшим лицом без единого зуба. Парень лет семнадцати с выпученными испуганными глазами и огромным шрамом на лбу. И последний —  долговязый мужчина средних лет с физиономией хорька, который щурил глаза, облизывался и воровато поглядывал по сторонам.

Все одновременно легли и укрылись одеялами. Я тоже лег.

Мои соседи оказались людьми тихими и молчаливыми. Они не мешали мне думать. Я лежал, глядя в потолок, и оценивал ситуацию. Надо сказать, это был первый день на этой неделе, когда я никуда не торопился и не смотрел на часы —  сейчас у меня их просто не было. Хорошо, когда у человека есть возможность отдохнуть, но каждому для этого нужны определенные условия. Я быстро адаптировался к любым условиям, и меня ничто не могло смутить, кроме собственной беспомощности.

Когда за окном стемнело, принесли еду. Каждый получил поднос с миской каких-то отрубей и кружку с водой. Троим сделали укол, остальные получили таблетки. Мне тоже выдали две желтые пилюли. Во время этой процедуры двое охранников стояли в дверях. Медсестра в белом халате с умильной блаженной физиономией делала круговой обход и не отходила от больного, пока тот не проглотит лекарство. Я сунул таблетки под язык, но она раскусила мой фокус и молча продолжала стоять и ждать, пока я их не проглочу. Пришлось подчиниться. Мне не хотелось начинать свое пребывание в богадельне с конфликтов.

Весь ритуал проходил в гробовой тишине. Когда они вышли из палаты, двери закрылись и щелкнул засов. Свет в помещении погас. Я чувствовал себя разбитым и усталым. Утром в момент пробуждения во мне кипела энергия и сил хватало, но к вечеру я почувствовал себя разбитым, никчемным стариком. Что-то надломилось внутри. В течение всего дня меня мучила только одна мысль: «Как вырваться из этих тисков?», но чем больше я думал об этом, тем меньше видел шансов на успех рискованного мероприятия. В итоге я пришел к выводу, что мне необходимо отбросить все мысли в сторону. Мозг должен отдохнуть. Необходимо прочувствовать ситуацию шкурой, адаптироваться к окружению и расслабиться. Если я сумею снять с себя напряжение, то стоящая идея сама возникнет, произвольно, без усилий.