Застенчивый убийца - Лейф Г. В. Перссон Страница 8

– Послушай меня, – сказал Юханссон. «Как она меня достала», – подумал он. – Срок давности для убийств и ряда других преступлений, которые наказываются пожизненным заключением, отменили с 1 июля этого года. Ригсдаг, конечно, принял такое решение весной, но оно вступило в законную силу только 1 июля. И не касается убийств, срок давности по которым к тому моменту уже истек. Они умерли и похоронены навечно. Ты можешь поговорить со своей сестрой-прокурором, если не веришь мне.

– Да, но как же тогда Пальме?

– Поскольку Пальме убили в феврале восемьдесят шестого, его дело еще не закрыли по этой причине, и оно подпадает под данное изменение. По нему не существует срока давности. Жасмин, о которой ты говоришь, убили в июне восемьдесят пятого, и по ней срок давности уже истек, и решение риксдага ее не касается. Надеюсь, ты понимаешь разницу.

– Но это ведь ужасно! – воскликнула Ульрика Стенхольм. – Предположим, что удастся разоблачить убийцу. Предположим, кто-то из твоих коллег найдет виновного в смерти Жасмин. Предположим, это случилось бы сегодня. Тогда вам пришлось бы просто отпустить его. Вы ничего не смогли бы сделать.

– Точно, – подтвердил Юханссон и кивнул. – Точно, – повторил он на всякий случай, поскольку юриспруденция, похоже, не была сильной стороной Ульрики Стенхольм.

– Но это же действительно ужасно, – повторила Ульрика Стенхольм. – Несмотря на тесты ДНК и все такое, чем мы сейчас располагаем.

– Ну конечно, просто дьявольщина какая-то, – согласился Юханссон, который, непонятно почему, пришел в очень хорошее расположение духа. – Да, и знаешь, что еще хуже? – спросил он.

– Нет.

Она покачала коротко подстриженной белокурой головой.

– То, что этот чертов тромб не образовался у меня полгода назад. Это непорядочно с моей стороны. Ведь тогда у нас хватило бы времени разрешить данную проблему. До того, как по ней истек срок давности. Опять же, ты могла бы поговорить с кем-то из моих коллег вовремя. Или твой отец-пастор сделал бы это. Или тот, кто убил Жасмин, мог бы любезно подождать пару недель, прежде чем лишить жизни бедную девочку.

– Извини меня, – сказала Ульрика Стенхольм совершенно искренне. – Мне не следовало мучить тебя…

– Да не об этом речь, – проворчал Юханссон. – Тот источник информации, женщина, исповедовшаяся твоему отцу, она знала, кто убил Жасмин…

– Да…

– Как ее звали? Источник информации, я имею в виду.

– Не знаю, этого он так и не сказал. Папа же был связан тайной исповеди.

– Но черт побери! – выругался Юханссон.

«О чем мы тогда говорим?»

– Когда она рассказала все твоему отцу? – все-таки продолжил Юханссон. – Эта женщина.

– Как мне представляется, примерно через год после убийства Жасмин. Вряд ли ведь после лета восемьдесят девятого, поскольку тогда папа закончил служить и вышел на пенсию. И из его слов я поняла, что это была пожилая женщина из его прихода. А также что она рассказала все, исповедуясь моему отцу, будучи сама тяжело больной.

– Но тебе неизвестно ее имя? Ты понятия об этом не имеешь?

– Нет, ни малейшего.

– Откуда тогда ты знаешь, что женщина говорила правду? Она могла иметь проблемы с головой. Или просто хотела привлечь к себе внимание. В этом нет ничего необычного, да будет тебе известно.

– Мой папа, во всяком случае, поверил ей. А он был очень умным человеком. Опять же, ему приходилось слушать всякое, и его было нелегко обмануть.

– Твой отец сказал, что она сообщила ему, кто это сделал?

– Нет, этого он не говорил. Во всяком случае, мне.

– А своему мужу, или сыну, или какому-то родственнику, соседу, товарищу по работе. Кому-то, кого она знала. Никаких намеков ни о чем таком не было?

– Нет. Но я почти на сто процентов уверена, что она рассказала все моему отцу. Назвала имя.

– Откуда ей это было известно? Кто именно убил девочку?

– Не знаю. Мне известно только, что папа поверил ей, и это ужасно мучило его до самого конца.

– О’кей, о’кей, – сказал Юханссон. – Расскажи мне, как все происходило, когда отец поделился с тобой.

«Давай-ка с самого начала. Как все началось для тебя».

Бывший пастор прихода Бромма Оке Стенхольм умер от рака в возрасте восьмидесяти пяти лет в декабре прошлого года. Последние дни дочь находилась при нем неотлучно. Его жена, мать Ульрики, перешла в мир иной десятью годами ранее, а отношения отца с ее старшей сестрой складывались не лучшим образом. Последние годы они даже не разговаривали друг с другом. Поэтому Ульрика была для него единственным близким человеком. А также любимой дочерью.

Последние дни жизни он главным образом спал из-за сильных таблеток, призванных облегчить ему боль. За два дня до своей кончины, однако, он находился в полном сознании в течение нескольких часов и именно тогда поведал ей обо всем.

– Прежде всего он сказал мне, что не принял свою дневную порцию таблеток как раз по этой причине. Хотел сохранить ясный котелок, именно так он сказал, ясный котелок для разговора со мной.

– Ага. – Юханссон кивнул. – И это все?

– Да, – подтвердила Ульрика Стенхольм. – Я прекрасно понимаю, что, по твоему мнению, особенно не с чего начинать. Даже если бы не истек срок давности.

– Не мели чушь, – отрезал Юханссон. – Да будет тебе известно, Ульрика, при расследовании убийства надо оценить ситуацию. Нельзя ныть о том, насколько это трудно и как мало известно, а также молоть похожий вздор. Такой ерундой не занимается ни один настоящий полицейский. Оценить ситуацию и найти в ней повод для оптимизма – вот о чем идет речь.

– Хотя известно не так много…

– Не возражай, – перебил доктора Юханссон. – Давай лучше подведем итог, что нам известно. Записывай, кстати.

Ульрика Стенхольм кивнула, приготовила ручку и блокнот.

– В декабре прошлого года, перед самой своей кончиной, твой отец рассказывает тебе о том, что одна из его пожилых прихожанок поведала ему. Двадцать лет назад, всего через пару лет после смерти Жасмин, исповедуясь, и когда сама она лежала на смертном одре. Все правильно понято?

«Исповедуясь», – Юханссон мысленно посмаковал уже подзабытое слово.

– Да, – подтвердила Ульрика Стенхольм.

– И все? Больше ты ничего не помнишь?

– Нет, – сказала Ульрика Стенхольм.

– Ага, – проворчал Юханссон. – Тогда действительно надо оценить ситуацию, да будет тебе известно.

– Я поняла. Но одна мысль пришла мне в голову, когда я увидела тебя в первое утро. На следующий день после того, как тебя доставили к нам.

– Я слушаю, – буркнул Юханссон.

– Эта история мучила не только моего отца. Но и меня тоже. Особенно в последнее время, когда о ней так много писали в газетах. Потом неожиданно здесь появляешься ты…