Шоу одинокого скелета - Кирилл Кащеев Страница 8

– Не утешайте меня! – истошный визг Бомбины ребята услышали еще на подходе к калитке. – Бесполезно обманывать, я обо всем догадалась. Эти негры-людоеды, эти мерзкие каннибалы их всех съели! И бедную Катеньку, и Кисоньку…

– Кто Кисоньку съел? – удивилась Катька.

– Она меня имеет в виду, – криво усмехнулся Вадька, вкатывая чемодан на веранду. – Как увидела на перроне, так Кисонькой и зовет. – И он воинственно глянул на сестру.

Против ожиданий, Катька не стала ехидничать, а лишь сочувственно похлопала Вадьку по плечу.

– …а главное, они съели бедного, несчастного синьорино! – Бомбина захлебнулась рыданиями, а Севку перекосило.

Катькино сочувствие и понимание, видимо, распространялось только на родного брата. Противная малявка окинула Севу ехидным взором и проверещала:

– Бедненький Буратино!

Словно эхом из комнаты откликнулась Бомбина:

– Бедненький синьорино! Такой молодой, такой красивый…

Катька заржала и тут же состроила умильную рожицу, закатила глаза и вытянула губы трубочкой, словно для поцелуя. Сева побагровел.

– Какой позор – есть иностранцев! – продолжала вопить Бомбина. – Мы должны немедленно сообщить в милицию! Должна быть управа на этих каннибалов!

Из комнаты донесся грузный топот, дверь распахнулась, и на пороге появилась зареванная, всклокоченная Бомбина. С разгона вылетела на веранду и тут же при виде ребят затормозила, упираясь пятками в пол:

– Ах! Синьорино! Вы живы! Какое счастье! – она метнулась к Севе и попыталась упасть в обморок ему на руки.

Как и каждый раз при столкновениях с Бомбиной, Севка прянул в сторону, и гостья всем немалым весом рухнула на пол веранды. На пороге появились перепуганные Мурка и Кисонька.

– Надо же, – задумчиво пробормотала Мурка, изучая лежащее у ее ног тело, – а я думала, в обморок только в старинных романах падают.

– Но мы не можем оставить ее здесь, – неуверенно сказала Кисонька, и видно было, что ей как раз очень хочется оставить гостью на веранде и уйти в дом, плотно заперев за собой дверь и, желательно, еще подперев ее для верности комодом.

– Севка уронил, пусть он и тащит, – безапелляционно заявила Катька.

– Помоги, – устало попросил друга Сева, но вредная Катька придержала брата за рукав.

– С чего это Вадьке тебе помогать? – удивилась она. – Ты ж у нас любишь стильных девчонок, а у этой стиля – кушай, не обляпайся.

Близняшки с удивлением воззрились на Катьку, пытаясь понять, за что она так взъелась на Севку. Вадька молча высвободился из цепких пальцев сестры, и вдвоем с Севой они втянули бесчувственную Бомбину в дом и свалили на диван в гостиной. Сами устало опустились на ковер.

– Вы где шлялись? – накинулась на них Мурка. – Эта идиотка чуть нас всех не уморила. А теперь еще отключилась! Что делать-то будем?

– Ничего, пускай валяется, – рассеянно бросил Сева. – Хоть тихо.

С дивана немедленно послышался слабый стон. Жалостливая Кисонька налила стакан минералки и попыталась приподнять Бомбину за плечи.

– Да помогите же кто-нибудь, тяжело, – пропыхтела она.

– Рычаг надо подвести, сразу пойдет, – предложил Вадька, но не сдвинулся с места. Севка вообще отвернулся, демонстрируя, что уж он-то ни за что к Бомбине не прикоснется.

Изо всех сил упираясь Бомбине в спину, девчонки втроем усадили ее. Катька быстро сунула ей под плечи подушку, не давая снова рухнуть на диван. Кисонька поднесла стакан к губам гостьи.

– Спасибо, девочка, – страдальческим голосом прошептала Бомбина и сделала крохотный глоточек. Потом с любопытством уставилась Кисоньке в лицо. – А ты Мурочке тоже родственница? Ты даже на нее немножко похожа! Хотя она, конечно, гораздо симпатичнее.

Поджав губы, Кисонька резко выпрямилась и поставила стакан с водой на стол.

– Хочешь совет? – продолжала Бомбина, вольготно развалившись на подушках. – Ты не старайся одеваться, как она. Только людей смешишь. Лейбл у вас на джинсах одинаковый, а все равно видно, что у нее дорогие, а у тебя китайская подделка.

– Давайте кино посмотрим, – неестественно оживленным тоном предложил Вадька, сочувственно косясь на задохнувшуюся от возмущения Кисоньку.

– Конечно, давайте! – И только что бесчувственная Бомбина в одно мгновение метнулась к Севе и устроилась рядом с ним на ковре. Мальчишка с ужасом покосился на неожиданную соседку, попытался отодвинуться, но не тут-то было. Севка отползал в сторону, а Бомбина неумолимо передвигалась следом за ним. Наконец парень уперся спиной в журнальный столик и покорно затих, а Бомбина радостно возопила:

– Что будем смотреть?

Кисонька тем временем справилась с собой и, собрав в кулак всю волю и хорошее воспитание, пошла к стойке с DVD-дисками:

– «Звездные войны» есть, «Властелин колец», последний «Гарри Поттер»…

Даже зажатый между Бомбиной и столом Севка чуть приободрился. Но оживившийся народ не успел выбрать фильм, потому что снова вмешалась Бомбина:

– Тебе родители не объясняли, что некрасиво в чужом доме распоряжаться? Пусть Мурочка или Кисонька, – Бомбина поочередно ткнула пальцем в Мурку и Вадьку, – сами кино выберут. И вообще глупо смотреть импортные фильмы, когда иностранец в гостях. Синьорино все это и дома видел. Надо показать ему что-нибудь наше, необычное! Сейчас, у меня есть! – она сорвалась с места и бросилась к своему объемистому чемодану.

Освобожденный Севка немедленно вскочил, метнулся к дивану и буквально ввинтился между Катькой и Вадькой. А Бомбина тем временем мчалась обратно, потрясая коробочкой с диском.

– Вот, глядите! – с гордостью провозгласила она.

– Что это? – опасливо поинтересовалась Мурка.

– «Девочка и крокодил»!

– Не слышала никогда. Ужастик, что ли? Или про Африку?

Бомбина поглядела на Мурку со снисходительным пренебрежением.

– Старый детский фильм. Моя бабушка его обожает! Теперь так снимать не умеют!

– И слава богу, – пробормотала Мурка, глядя на дрожащий выцветший кадр, заполонивший всю ширь плазменного экрана.

– Дядя Дима и тетя Альбина говорят, что только такие фильмы детям и можно смотреть! – веско заявила Бомбина и собралась вернуться на свое место на ковре. И тут же обнаружила, что ее «синьорино» вероломно сбежал и теперь сидит на диване, забаррикадировавшись с обеих сторон. На ее лице проступила гримаса крайнего, просто трагического разочарования.