Кляча в белых тапочках - Елена Логунова Страница 8

– Вот и допился, – вздохнула Наташа. – Прости, господи, о покойниках, конечно, нельзя говорить плохо, но Гена уж слишком любил заглянуть в рюмку. Небось не пил бы самогонку, так и не полез бы в этот овин!

– Подожди, Натуся, я ничего не понимаю! – взмолилась я, чувствуя головокружение, словно и сама хлебнула треклятой самогонки. Какой еще, к чертовой бабушке, овин?! – Я сейчас к тебе спущусь, и ты мне все обстоятельно расскажешь, ладно?

По лестнице я скатилась кубарем и уже через минуту была в приемной редакции «Живем!». Думаю, разговорчивой Наташе давно не попадался такой благодарный слушатель, как я. Пока секретарша пересказывала мне официальную версию гибели Генки, я сидела напротив нее на месте посетителя, тараща глаза, как сова, и развесив уши, как спаниель. И, право, было от чего озвереть!

Оказывается, после нашего с Вадиком отъезда с места исторического события– празднования юбилея Капитолины Митрофановны, Конопкин успел много чего начудить. Во-первых, он вдумчиво накушался пресловутого «молочка от бешеной коровки» и после отбытия прессы и официальных лиц в теплой компании родных и близких друг другу станичников пел с ними вместе кубанские песни, плясал, поднимая пыль, нечто залихватское в паре с дородной теткой Любашкой и даже кокетничал с юбиляршей, распевая в ее честь: «Черноглазая, понял сразу я, ты судьба моя, черноглазая!» Баба Капа смущалась, старушкин зять – или кем там ей приходится муж внучки? – хмурился и пытался не в меру галантного Генку окоротить, но Конопкин был неудержим. Он пил, пел, куролесил и уже под занавес мероприятия зачем-то забрел в овин – предположительно, хотел прилечь и отдохнуть в укромном уголке. В овине же, каковым словом именовался просто-напросто поместительный двухъярусный сарай, на втором этаже лежало сено для хозяйской коровки. Только сено было не простое, а прессованное. Сухой паек для спиногрызовской буренки предоставил местный колхоз, его сеноуборочный комбайн формовал из травы этакие бочонки весом около тонны, и пара таких тяжеленных «чушек» скатилась на несчастного Генку, когда он неосторожно выдернул опору из-под дощатого «пола» импровизированного второго этажа!

– Похоже, в этом овине все держалось на честном слове, буквально пара каких-то лопат подпирала всю опасную конструкцию, – закончила свой рассказ Наташа.

– Вот идиотизм! – Я не нашлась, что сказать.

Генку страшно жалко, но можно ли быть таким дураком? Ну, занесла тебя по пьянке нелегкая в этот дурацкий сарай, так какого черта ты там карате-до показываешь, рукомашество и дрыгоножество устраиваешь!

– Погиб Гена, прямо как Самсон, – грустно пошутила начитанная Наташа, точно угадав мои мысли. – Всей-то разницы, что мифологический персонаж колонны посшибал, и на него купол храма обрушился, а наш Конопкин лопату на себя потянул и сеновал развалил!

– Послушай, Наташ, а почему его так скоро хоронят? – спросила я. – Обычно, насколько мне известно, требуется день-другой на соблюдение всех формальностей. Ну, свидетельство о смерти оформить, все для похорон приготовить, поминальный обед заказать…

– Какие формальности, о чем ты говоришь? С нашим-то влиянием, с нашими связями, с нашим бюджетом, в конце концов!

Я поняла, что собеседница имеет в виду родное издание – популярную газету «Живем!» – и кивнула:

– Ясно, ваше начальство пустило в ход скрытые рычаги и организовало процесс в режиме «нон-стоп». И все же, я не понимаю, зачем это? Почему Гену нужно похоронить сегодня, а не завтра?

– Завтра никак нельзя, завтра у нашего главного юбилей! – замахала руками Наташа. – Подарки готовы, гости званы, ресторан заказан – отменить шоу нет никакой возможности!

– А послезавтра?

– А послезавтра к нам на «прямую линию» с читателями приедет представитель президента по Южному округу! Часа четыре будем париться, тут не до похорон.

– А послепослезавтра, – спрашивала я, уже предвидя ответ.

– Послепослезавтра нам сдавать сдвоенный номер, работы – выше крыши, – вздохнула Наташа. – Если не справимся, начальство всех нас похоронит, причем в братской могиле!

Работа в этот день у меня не задалась: потом было прощание с погибшим, панихида, похороны, поминки…

Домой я пришла позже обычного, няню уже успел сменить Колян. Открыв дверь, я тихонько заглянула в комнату – папа с сыном сидели рядышком на полу, завороженно глядя в телевизор. На экране рахитичный поросенок Фунтик, худое большеголовое существо с пятачком, похожим на электрическую розетку, тоскливо клянчил деньги на домик для бездомных поросят.

Я бесшумно прошла в кухню, села на табурет, положила голову на кулаки и задумалась: к вопросу о домиках для бездомных поросят, откуда, интересно, взялась квартира, презентованная мэрией бабуле Спиногрызовой? Покойный Генка, царство ему небесное, на юбилее ляпнул мне что-то такое о строительно-инвестиционной компании, в учредителях которой ходит один из замов нашего мэра. Вроде это настоящая финансовая пирамида, люди уже не один год отдают деньги за жилье в рассрочку, а квартиры пока никто не получил, из полудюжины проданных «на корню» домов построен только один. Дотошный Генка, от которого редакция постоянно требовала сенсационных материалов, на именинах сказал мне, что попытается добыть побольше фактов. К чему это я? А вот к чему: вдруг Генка не сам погиб? Может, его убили? Привязался на этих проклятых именинах к какому-нибудь криминальному спонсору с ненужными вопросами – и похоронили его от греха подальше?

Задавшись этим вопросом, я тут же отрицательно покачала головой. Дорогая Леночка, сказала я сама себе, мне понятно твое нежелание верить в то, что добрый приятель погиб в результате глупого несчастного случая, но не надо искать криминал там, где его нет!

– Мама! – В кухню резвым галопом на четвереньках влетел мой любимый малыш, периодически забывающий о том, что он уже умеет неплохо ходить на двух ногах.

– Кыся! – обрадованно произнес Колян, неотступно двигаясь следом за кавалерией.

– Ты голодный? – Я подхватила сынишку на руки.

– Да! – воскликнул Масянька.

– Да! – повторил Колян.

– Ты мокрый! – воскликнула я, пощупав туго обтягивающие толстую детскую попку штанишки.

– Да! – подтвердил малыш.

– Нет! – возразил Колян.

Я вопросительно посмотрела на него.

– В смысле, я не мокрый! – пояснил он.

– И то хорошо, – заметила я.

– И, кстати, твоя сим-карта тоже уже не мокрая! – Колян быстренько сбегал в комнату и вернулся с моим сотовым в руках. – Как я и предполагал, она отлежалась, просохла и вполне исправно функционирует! Я вставил ее в твой старый телефон и даже успел получить для тебя SMS-сообщение! На, читай, это тебе, я ничего не понял!

Я поморщилась при виде облезлой «трубы» со следами острых детских зубов на корпусе. Мой самый первый сотовый телефон, заря нашей семейной телефонизации! Я давно купила себе аппарат посимпатичнее, а эту «лопату» отдала Масяньке. Эх, придется мне снова пользоваться древним агрегатом, ведь это только «симка» просохла и ожила, а сам аппарат, совершивший погружение в воды паркового озера, почил в бозе!