Закон маятника - Вероника Вереск Страница 8

Некоторые могут сказать, что я бессовестно пользуюсь чужими чувствами, еще и в служебных целях. К тому же эксплуатирую человека, давно и безответно влюбленного в меня. Но, с другой стороны, разве я виновата, что все они на меня так реагируют? Я никого не завлекаю и даже не кокетничаю – я просто так живу, дышу полной грудью, смеюсь, когда мне весело, и не собираюсь в угоду чьим-нибудь куцым представлениям о жизни превращаться в скукоженную каракатицу…

К тому же цель у меня самая благородная: продолжить расследование. Ну а если вдруг заодно что-то выяснится и насчет Николая… Как любит повторять моя хорошая приятельница, зарабатывающая на жизнь астрологией: пространство любит пошутить. Хотела просочиться в лабораторный корпус и узнать, из-за чего, собственно, вокруг него такой сыр-бор – вот тебе ключик. Правда, в роли блюдца с синей каемочкой выступил давний однокурсник, свалившийся как снег на голову. А если я, завладев вожделенным ключом, не попытаюсь хоть что-то сделать для Аллочкиного подзащитного, лучшая подружка этого, мягко говоря, не поймет…

А вот и он, пунктуален до приторности! Стеклянная дверь кафетерия открылась, впуская Геночку. Мой верный рыцарь и ридикюленосец с многолетним стажем все тот же: кругленький, румяный и с тем же преданным выражением глаз. Это у него неизменно, хотя Геночка он давно уже только для меня и близких друзей, а для большинства тех, кто его знает, он Геннадий Петрович Прохоров, советник юстиции, занимающий солидную должность в прокуратуре.

В синем мундире – выскочил прямо из кабинета. Стоило ему появиться, как в почти безлюдном кафе сделалось тесно, будто на Васильевском спуске на масленицу. Но в то же время слоном в посудной лавке его не назовешь – вон как лавирует между столиков. Едва заметив меня, помахал рукой, разулыбался. Сейчас, чего доброго, начнет рассыпаться в комплиментах. Придется немного охладить его пыл.

– А ты все круглее и круглее. Скоро, того и гляди, колобком кататься начнешь.

– Хорошего человека чем больше, тем лучше, – ничуть не обидевшись, ответил Геночка, взгромождаясь на жалобно скрипнувший стульчик. – Говори уж прямо, что стряслось, я только на десять минут вырвался с совещания.

Опустив все предисловия, я кратко, будто сидела в официальном кабинете, изложила суть дела. Того, которое кто-то неизвестный и очень заинтересованный состряпал Николаю.

– Да, история скверная и, я бы сказал, дурно пахнет, – согласился мой собеседник. – А что требуется от меня?

– Просто подними все документы и взгляни на них своим орлиным прокурорским взором. Быть не может, чтобы человека ни с того ни с сего взяли и упрятали за решетку. Вот спорить готова: что-то за этим стоит. А раз так – значит, дело по моей части. Но я даже не знаю, с какой стороны начинать копать.

– Хорошо. Я внимательно ознакомлюсь с документами по делу твоего знакомого, но ничего больше обещать не могу.

– Ну, постарайся, я на тебя очень рассчитываю… И для меня заодно копии сними.

– Если это не противоречит существующему законодательству, – полушутя-полусерьезно ответил Гена, а затем допил кофе и, бросив на меня все тот же преданный взгляд, направился к выходу.

Я осталась допивать свежевыжатый апельсиновый сок и предаваться размышлениям. Значит, завтра утром сажусь на «сапсан» и примерно через четыре часа буду в Петербурге. В самом деле, почему бы свободной, не обремененной работой журналистке не посетить Северную столицу? И в конце концов, кто помешает мне продолжить это расследование не по долгу службы, а просто для собственного удовольствия? Лабораторный корпус за это время никуда не делся, а вероятность того, что я снова попаду в дежурство того упертого солдафона, не так уж велика. Посплетничаю с милым старичком, а потом незаметно обогну двухэтажного кирпичного монстра и…

Вот так всегда! Стоит только замечтаться, как кому-нибудь так и захочется выдернуть тебя в жестокую действительность! И кто на сей раз такой добрый? Номер незнакомый…

– Слушаю вас.

– Алло, Вика, это я, привет! – послышался в трубке знакомый голос. – Ну что, добрейший господин Кузовков и тебя достал до печенок? Говорят, ты прямо у него в кабинете написала заявление и отходила им господина главреда по толстой свиной харе? Нет? Ну, значит, это была утка, но зато какая красивая! А я тебе еще когда говорил: журналисту, который хочет работать по-настоящему, в этой богадельне просто делать нечего! Ты мне вот что скажи: такого ценного кадра еще никуда не успели переманить? Тогда жду у себя в офисе: думаю, адрес тебе известен. Ну да, прямо сейчас, чего кота за хвост тянуть? На проходной скажи, что к Олегу Николаевичу, тебя сразу пропустят. У меня к тебе охренительное крышесносное предложение. Нет, приличное, но тебе все равно понравится.

Я больше чем уверена: та самая знаменитая кошка, которую погубило любопытство, в одном из своих перевоплощений была журналистом. С этими мыслями я села за руль своего «глазастика» и безропотно направилась по адресу, который и правда был известен всей редакции.

Конкурирующее издание свило себе гнездо в одном из бизнес-центров из стекла и бетона. А ведь я частенько проезжала мимо, любуясь многослойными московскими видами. Именно так: за старинными особняками виднеются «сталинские» дома, которые, в свою очередь, кажутся миниатюрными на фоне современных небоскребов. Кого-то это зрелище может привести в ужас, а я считаю, что именно оно больше соответствует темпу современной жизни.

Судя по всему, недавний коллега, ушедший после такого же бурного скандала несколько месяцев назад, недурно устроился. Кабинетик у него крохотный, не больше кухни в какой-нибудь хрущевке, зато отдельный. Никто в разгар творческого процесса не пачкает мозги глупейшей болтовней. Обстановочка, конечно, не бог весть что, но смотрится довольно презентабельно. Белые стены, черная кожаная мебель, кресло с подлокотниками, которое я так и не смогла выпросить у завхоза. И кто-то мне еще будет говорить, что беспринципность – это плохо.